Восхождение к власти: день гнева - Соломон Корвейн

и артиллеристов нет сил, чтобы бороться с подошедшими САУ и РСЗО. Орбитальная группировка и командование глобальных ударов израсходовало боеприпасы.

- Почему? Почему всё так?

- Недостаточно ресурсов. Логистические цепи растянуты, склады и пункты боепитания на передовой истощены. К тому же, быстрый переход и интенсивность боя измотали солдат. Они не в силах на равных бороться со свежими силами.

- Скажи, Маритон, сколько нам осталось пережить безумия и боли, чтобы их прекратить? – от бессилия спрашивает один из выживших солдат личного отряда Аурона.

- Тише, - обрывает его командир. – Мы слуги Канцлера и пройдём все испытания, уготованные Всевышним, чтобы уничтожить одно из царств «сына зари» на земле.

- Немного, - спешит успокоить его парень, сам чувствуя, как душу покидает даже тень надежды. – Немного… остался только «апостол» по общим делам, взявший на себя командование всей армией и… Аурэлян.

- Кто это? – Спросил Лефорт.

- Это первый и главный «апостол», который хоть и равен по статусу остальным, но является самым старым и мудрым. Его слово не просто закон, а божественное повеление. Говорят, что он даже есть воплощение Макшины на земле. Его охраняет специальный отряд из тридцати лучших Гвардейцев… они именуют себя «Хранителями Сапфирового завета».

- Сапфировый завет?

- Это книга, написанная самим Аурэляном и якобы «несёт божественную мудрость». Я её не читал, не видел, так она доступна только самому высшему классу програманнства.

- Хорошо, будем готовиться. Пятнадцать минут на отдых и подготовку, – тихо отдаёт приказ Аурон и обращает взгляд на Маритона. – Пойдём, потолкуем.

Двое мужчин подошли к величественному окну, за которым открывается поистине грандиозный вид на могучий город – тысячи и тысячи построек простираются едва ли не до самого горизонта, сверкая десятками оттенками синих цветов, меж которых прорывается яркий пламень войны. Глаза Маритона с жадностью устремились вдаль, захватывая всё новые и новые участки нескончаемого городского пейзажа. Под «Дворцом» стелется изумительный сад, отливающий зелёным буйством в лучах уходящего солнца, огненно-изумрудным свечением. Полкилометра живой растительности, деревьев и кустарников, среди которых устроились воины Рейха, удерживающие периметр. А там, ещё дальше те самые ворота, только опрокинутые на землю, с десятком прожжённых лазерными пушками дыр. Некогда мастерство архитекторов Информократии лежит на земле и дымится перед мостом, где устроились палачи информократичного искусства – старенькие Т-90, вставшие непреодолимой стеной и отражающие дерзкую атаку десанта, разрезая воздух рубиново-красными лучами.

Маритон никогда не забудет, как увидел огромный, не вмещающий взгляд дворец – постройка в виде исполинского зиикурата, по пять ступеней в каждой из которых был устроен отдельный домен «апостолов. Первая ступень – для владыки войны, вторая принадлежала повелителю дел религиозных, а третья главе экономической сферы. От каждого домена ввысь, словно споря друг с дружкой за превосходство, устремляются огромные башни и надстройки. Когда имперцы ступили за пределы ворот на территорию «апостолов» их огнём фронтальных орудий, вылезших из чёрного фасада «Дворца», попытались остановить, но ракетный удар орбитальной группировки подпортил не только планы обороны, но и живописный фасад постройки. Живые растения, статуи и украшения, вместе с сотней голограмм исчезли в боевом налёте, навсегда похоронив с собой часть былого мира, что восстал средь праха и продемонстрировал силу научного подхода и технического прогресса.

- Многое мы прошли, - Аурон коснулся помятого шлема и отстегнул его, демонстрируя утомлённое и измученное битвой лицо, покрытое сетью кровоподтёков, на месте, где сильно вогнулся шлем – на правой брови, под левым глазом и у челюсти. – А ведь я даже не думал, что всё так произойдёт?

- Что именно, господин?

- Ровно по воле Бога мы сможем взять штурмом главную дорогу и попытаться захватить «Дворец»... хотя мы его так и не захватили. И мы вот-вот подойдём к концу войны. Ты чувствуешь, как он близко, Маритон? Конец всего этого, - рука, обтянутая металлом и печаткой устремляется в сторону пылающего города. – Ещё немного и конец всему этому.

- Да, - пытаясь тряпкой утерпеть сажу с лица, отвечает сын Рейха и смотрит в практически чистый, но гордый и мужественный лик командира, что с печалью взирает на картину хищной войны, которая квартал за кварталом пожирает Флоренцию. – Скоро она закончится, только боюсь, этого мы не увидим. Во «Дворце» слишком много врагов. Гвардия, киберарии и ловушек до чёрта. Мы не выйдем отсюда, - мрачно заключил парень, вспомнив, что сюда они пробрались с жестокими боями.

- Знаешь, я даже и не думал, что сегодня выживу к вечеру. Мы живём, чтобы умереть ради великой цели. И только отдавая жизнь за нечто славное и светлое, можно верить, что мир станет лучше.

- Интересный у вас настрой, - отбросив тряпку проговорил мужчина.

- А у тебя какой? Ответишь, наконец-то, Маритон, за что ты сегодня пошёл на войну? Во имя чего столько крови оказалось на твоих руках? – Лефорт покачал головой. – Ты ведь отомстил зав неё тогда, когда убил Легата. Ты миг бы остаться с отделениями, которые остались в Роэй, но ты попросился в самое пекло.

Губы мужчины разошлись в нечто среднем между улыбкой через боль и жестокой ухмылкой.

- Я? У меня много причин… я ведь был ещё мальчишкой с родителями, когда застал рождение всего безумия. Затем нас рассоединили и лишили меня семьи... я никогда больше не видел родителей. Потом на службе аккамулярия и увидел столько несправедливости, столько крови и репрессий. А затем я… влюбился. Девушка по имени Анна запала мне в душу, но она с неистовством чтила все постулаты Информократии до тех пор, пока не получили компромат. Всё кончилось тем, что её казнили. Убили за обычные чувства, сожгли, как тряпицу, - воин Империи тяжело вздохнул. – У меня много причин ненавидеть эту страну.

- Вот это ирония! – то ли усмехнулся, то ли восхитился Аурон. – Тот, кто застал рождение власти, терпел её и служил ей, во имя обычной любви, собственноручно казнил её, стал палачом для всей Информократии. Это же какая сильная тяга была к человеку?

- Скажите сеньор, а ради чего вы обагрили клинок? – быстро перевёл тему имперец.

- Не обижайся, - Лефорт почувствовал нотки обиды в голосе парня. – Я считаю твой повод достойным. Ты спрашиваешь, за что я борюсь? Не за идею… нет, но за людей и за то будущее, что им уготовано. Я был бандитом, душегубцем на службе новых феодалов старого, погибающего мира, выстроенного на