Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

– Он преподавал у нас в институте…

«Мир тесен», – подумал я.

– Действительно, Михаил Николаевич Окладин тоже был невольным свидетелем тех событий, но я все-таки писал художественное произведение, а не документальный очерк, поэтому кое-где использовал авторский вымысел.

– Пусть будет по-вашему. – И заведующая сразу попыталась перевести разговор на другое: – Если честно признаться, мне больше всего были интересны в вашей повести исторические отступления, в частности – о гибели царевича Ивана. Жаль только, вы так и не объяснили подлинных причин его убийства.

– Именно этому преступлению я и хочу посвятить свою следующую детективную повесть.

Елена Матвеевна удивленно вскинула голову:

– А разве можно об этом написать детектив?

– Вот и Окладин высказал такое же сомнение, – вздохнул я. – Вы учились у Михаила Николаевича, следовательно, хорошо знаете его. Каково ваше мнение о нем?

– Культурный и образованный человек, – по-дежурному лаконично и бесстрастно ответила заведующая. – На вашем месте я прислушалась бы к его словам. – Заведующая опять постаралась направить разговор в другую сторону.

– А студенты его любили?

– Он был требовательным преподавателем, – ушла Елена Матвеевна от прямого ответа.

Я заглянул в ее бледное, с правильными чертами лицо и спросил напрямик:

– Ну а как относились к нему лично вы?

Тут я с изумлением увидел, что строгая заведующая на мгновение превратилась в застенчивую студентку-первокурсницу, которая с усилием призналась:

– Он мне нравился.

Что-то подтолкнуло меня задать еще один вопрос:

– А его жену вы знаете?

– Как не знать! Когда-то мы были близкими подругами.

– А что потом случилось?

– А потом она вышла замуж… – чуть повысила голос Елена Матвеевна, давая понять, что этот разговор ей неприятен.

Мое представление о заведующей как о женщине, целиком посвятившей себя работе, пошатнулось. Наверное, поэтому я неожиданно рассказал ей о том лабиринте, в который завело меня увлечение историей, о совете Марка обратиться к жанру исторического детектива, о расследовании, в котором приняли участие Окладин и Пташников, и о моих безуспешных попытках написать об этом расследовании детективное повествование.

Елена Матвеевна слушала внимательно, с сочувствием. Посетителей в зале уже не было, и я рассказал о необычном отделе, в котором работал Марк, о Теминском золоте, о поручении найти Теминых в Ярославле и чем закончились мои усилия.

– Простите, как звать человека, который забрал у вас фотографию своего отца? – вдруг спросила заведующая, склонившись над библиотечными карточками, ящик с которыми был приставлен к ее столу.

– Алексей Игнатьевич.

– А где он живет?

Я по памяти назвал адрес.

– Все сходится. Алексей Игнатьевич Темин, старший инженер научно-исследовательского института асбесто-технических изделий, – прочитала заведующая текст на вынутой из ящика библиотечной карточке. – Он читатель нашей библиотеки.

– Интересно, почему вы его запомнили? Ведь у вас сотни читателей, неужели вы всех их знаете по фамилиям?

– Я бы не вспомнила его, если бы он не удивил меня на прошлой неделе.

– Чем же?

– Темин пришел в библиотеку в понедельник, с самого утра. Был очень возбужденный, нервный, словно ночь не спал. Попросил дать ему все, что есть в нашей библиотеке о золотых приисках и вообще о золоте.

– О золоте? – машинально переспросил я.

– Да, это меня и удивило, поскольку до этого Темин интересовался только художественной литературой, теми же детективами, которыми и вы вдруг увлеклись.

В голосе заведующей опять прозвучала осуждающая нотка, но сейчас я не обратил на это внимания. Мы встретились с Теминым в субботу вечером. Никакого интереса к разговору о Теминском золоте он тогда не проявил. А в понедельник с утра прибежал в библиотеку, хотя мне сказал, что еще в воскресенье должен был опять уехать в командировку. Откуда взялся этот интерес к золоту?

– Я выдала ему несколько книг, брошюр и журнальных публикаций. Он без обеда, весь день, просидел вон за тем столом у окна, – рукой показала заведующая. – Те книги, которые были у нас на абонементе, взял с собой. Зачем-то еще попросил справочную книгу о сокровищах Оружейной палаты.

Я вскочил со стула.

– Что с вами? – с беспокойством спросила Елена Матвеевна.

– Извините… Потом расскажу… Спасибо… – бессвязно пробормотал я, торопливо попрощался и буквально выбежал на улицу, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя.

Только сейчас, в библиотеке, я понял, с кем встретился на лестнице, когда уходил от Темина, – это был человек, следивший за археологом Маловым в Оружейной палате!

Прошагав квартал, я вспомнил, что заказанные мною книги так и остались лежать на столе перед Еленой Матвеевной. Хотел уже вернуться и забрать их, но передумал – все равно сейчас мне было не до расследования преступления, совершенного четыреста лет назад.

Как я уже говорил, характеристика, которую Нина Сергеевна дала вдове без вести пропавшего на фронте Ивана Темина, не располагала к встрече с ней. Однако то, что я услышал в библиотеке, заставило меня по-новому посмотреть на загадку Теминского золота. Я убедился, что хотя корнями она уходит в далекое прошлое, но затрагивает интересы и ныне живущих потомков Прохора Темина.

И я решил окончательно выяснить, в чем тут дело. На время отложил в сторону свои записки об убийстве царевича Ивана и автобусом отправился за Волгу, в Тверицы. Кто знал, что эта поездка, вызванная моим любопытством, закончится так неожиданно для меня?

Галина Николаевна жила в деревянном собственном доме окнами на Волгу, с широкой верандой сбоку и телевизионной антенной над шиферной крышей. Почти на той же высоте, что антенна, над домом висел на шесте скворечник. Возле забора, присыпанная снегом, лежала перевернутая лодка.

Мне повезло – на мой стук дверь открыла сама Галина Николаевна: высокая, грузная женщина с тяжелым, властным лицом. Одетая в черное, длинное платье, с темным платком на голове, она была похожа на суровую настоятельницу монастыря, какими показывают их в исторических фильмах. Не хватало только посоха в руке и креста на груди.

Я подумал, что при такой мрачной внешности хозяйка не пустит меня даже на порог, но ошибся. Когда я сказал, что хотел бы поговорить с ней, Галина Николаевна, ничего не спрашивая, проводила меня в переднюю комнату, усадила на стул возле двери, а сама села на диван, скрестив на коленях большие, жилистые руки.

Невольно я поискал глазами икону, но ее не было. Комната, заставленная полированной мебелью, выглядела по-городскому стандартно и привычно. В соседней комнате, за неплотно прикрытой дверью, по радиоприемнику звучала современная легкая музыка. Когда я приступил к разговору, ради которого пришел, кто-то, невидимый мне, убавил звук.