Тень всадника - Анатолий Гладилин

- Хватит, - взмолился я, - перестань меня размазывать по стенке. Все-таки я этого не заслуживаю.

У нее явно было еще что-то припасено увесистое, но, взглянув на меня, решила: и так достаточно. И сбавила напор.

- Сколько я тебе должна?

- ???

- Ты же платил у стойки.

- Дженни, ты спятила?

- Это несправедливо. Я же тебя пригласила.

Сумасшедшая девчонка! Теоретически с меня причитались миллионы, однако в кафе она хотела платить сама.

- Что у тебя с деньгами?

- В смысле?

- В смысле нужны ли тебе деньги?

- Инга мне положила зарплату в две тысячи.

- Всего??! Вот с первого взгляда она мне не понравилась. Понимаю, у вас сейчас большая дружба, но учти, она мухлюет и употребляет тебя даром под амбаром. После того как они отгрохали этот юбилей, пусть не рассказывает сказки, что ей срезали бюджет. Кто тебя кормит ужином? Инга и Ларри?

- Я привык к одиночеству.

- Это хорошо. Это полезно. - В ее голосе зазвучала прежняя жесткая интонация. - До дома доберешься? Я в цейтноте, опаздываю... Отлично. Привыкай к самообслуживанию. Время бесплатных извозчиков кончилось.

Она пересекла улицу, дошла до темно-синей стрелы, открыла дверцу кабины и, не оборачиваясь, помахала рукой. Знала, что я смотрю ей вслед.

* * *

У меня профессорская рассеянность, но не совсем типичная. То есть я погружаюсь в свои мысли (словно ныряю с головой в темный омут), а все остальное делаю автоматически, причем автомат работает безупречно. Я перейду дорогу только на зеленый свет, я заверну в супермаркет, чтоб пополнить запасы, и не ошибусь ни в выборе продуктов, ни в цене (и подумаю: "Как странно, как дико, как неестественно быть в американском супермаркете без Дженни и Эли". Автомат). Завалившись в каюту (в отличие от корабельной, я прозвал ее "каютой без компании"), даже не разобрав пакеты, кинусь к телефону прослушать респондер. Сегодня точно там не должно быть волшебного голоса. Но реакция автомата! Затем, задернув занавеску на балконной двери (вспомню про ночного бродягу в трусах: совершает ли он свои регулярные рейсы?), выложу жратву в холодильник, поставлю варить картошку и в ожидании ужина уткнусь в книгу, иногда выписывая из нее фразы на отдельные листки. Готовлюсь к лекции. Автомат. И в то же время я не вылезаю из омута.

Брожу по тропинкам вдоль обрывистых скал. Ищу развалины рыбацкого домика. Все изменилось. Сосну спилили или она рухнула, но вон этот огромный камень, заросший мхом, он мог быть в трех шагах у забора... Неужели не найду? Неужели буду искать? Неужели меня настолько поломали и изничтожили, что я, забыв про честь и порядочность, полечу к северному фиорду? "Для вас, дьяволов, путешествующих во времени..." Почему во множественном числе? Ей встретился еще один? Зарыть сундук с золотом. Не во Франции или в Америке, не в Швеции, не в Южной Африке, где я жил подолгу, нет, сказано было - в Норвегии. Почему такая точность попадания? А главное - сумасшедший дом. Почему тебе, в тупую, безмозглую башку, не пришло, что когда-нибудь у нее возникнет ассоциация, перекинет мостик от этих паралитиков, трясущихся дебилов, у которых отовсюду течет, - к ее профессору (особенно после того, как увидела меня на госпитальной койке с капельницей), вот, мол, его светлое будущее. Работай она в спортзале с юными атлетами... Нет, ежедневно приезжает в свой госпиталь, "специфическое поле для наблюдения". Ты до сих пор не понял? Это была не просто тренировка, "чистка репы" для поддержания формы, это был смертный приговор, который обжалованию не подлежит.

...В кастрюльке выкипела вода. Запах подгорающей картошки вытащил меня из омута. И тут я обнаружил, что занят не совсем привычным делом: верчу в руках пистолет и запихиваю патроны в обойму. Значит, я вынул со дна чемодана коробочку, распаковал. Как? Когда? Абсолютно не помню. Сижу Бог знает сколько времени, играю.

Автомат разладился?

* * *

Как будто я самолет с включенным автопилотом. Ноги мои несут меня по Диккенс-стрит. Зачем? Почему? Так надо. Я в плаще, и под плащом, за поясом, пистолет. Зачем? Так надо. Холодный ночной ветер кружит на мостовой опавшие листья, и я кружу возле ее дома. От одного уличного фонаря к другому. Почему? Так надо. Наконец поднимаюсь по лестнице и стучу деревянным молотком в дверь. Могли не открыть, или на пороге мог ждать темно-зеленый костюм, или заспанная физиономия голливудского затейника, или фантом в трусах, путешествующий по моему балкону, или черт лысый - я ко всему был готов. Открыл слуга, молча принял плащ, проводил на второй этаж в гостиную. Появилась Дженни в длинном красном платье с глубоким разрезом, без косметики, глаза не подведены, но для меня - еще более красивые. Легкий кивок вместо приветствия. Ее лицо ничего не выражало.

- Девочка моя, я пришел не по своей воле. Я услышал, что ты меня зовешь. Говоря это, я говорю ложь. Я пришел бы все равно, чтоб тебя увидеть. Я не могу жить без тебя.

Дженни смотрела на меня... Нет, не совсем на меня. На левый борт моего пиджака. Я достал пистолет, протянул ей:

- Если хочешь, убей меня. Только не прогоняй. Я буду говорить жалкие слова: люблю, все прощаю и т. д. Слова предназначены не тебе, предназначены самому себе. Раз ты их слушаешь, значит, у меня остается проблеск надежды. Иначе я загнусь, превращусь в постыдную развалину. Разве ты хочешь меня таким видеть?

Она взяла пистолет обеими руками, положила на колени.

- Осторожно, - сказал я, - он снят с предохранителя.

- Жером, ты услышал меня только сейчас? Ты знаешь, что было в письмах, которые я послала тебе в казарму и которые ты не потрудился даже прочесть? Я просила и умоляла приехать ко мне. Хоть как к уличной девке, ты же ездил к ним? Пожалуйста, я на все была согласна, но с тем, чтоб ты меня выслушал, дал мне возможность сказать все слова, пусть жалкие, пусть неубедительные, но важные для меня самой. С их помощью я надеялась удержать тебя, продлить если не любовь, то связь, чтоб устоять на ногах, чтоб не сойти с ума, чтоб найти в себе силы выжить. Ведь у меня были дети, к которым ты хорошо относился, хотя бы ради них ты меня пожалел... Нет, ты был нагл, молод, жесток, начисто лишен сострадания, ты избрал самый страшный путь - обрубить все сразу.

- Однако ты выжила и потом взяла блистательный реванш!

- Это было потом, Жером. А тогда каждый день мог стать для меня роковым. Ты не знаешь женщин, Жером. Женщины, когда любят, живут одним днем, сегодняшним.

- Дженни, я не понимаю, где я и в каком времени. Если это сон, то лучше меня не будить, я счастлив тебя видеть. И все-таки не трогай курок. Мало ли что. С оружием не играют.

- Как ты боишься меня. Это превосходно, это меня радует.

Ее взгляд стал темным, непроницаемым. Она подняла пистолет, направив дуло в мою сторону.

- На, возьми его. Я сделаю так, что ты поймешь - это не было сном. А когда я захочу тебя убить, я просто скажу: "Посмотри на себя в зеркало". Теперь уходи. И будь осторожен. Зря ты приехал в Лос-Анджелес. За тобой следуют демоны, злые и беспощадные.