Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Розоперстая Аврора застала бы ее там, если б не известие, прервавшее грустные размышления. Раб-лекарь сообщил, что Тиберий Гемелл вышел из беспамятства. Юния тяжело вздохнула и взмахом руки отослала его прочь. Но печальные думы уже развеялись, подобно дымке. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», – вспомнилась любимая фраза Калигулы. Да и к чему было так расстраиваться? Подумать только – две завистливые гусыни решили посплетничать на ее счет, собрали целый совет. Юния усмехнулась, представив прыскающую ядом Друзиллу и Эннию, послушно вторящую ей. Главное, что Ливилла, посвященная в тайну ее связи с Макроном, не предала ее и, более того, даже отреклась от сестер ради их дружбы. Верно говорят, что справедливость всегда торжествует! А теперь у нее появился новый друг и союзник – сама гордая Агриппинилла. Зная ее ум, непомерное тщеславие и властолюбие, можно было надеяться на ее помощь. Со времени приезда в Рим это стало, пожалуй, одним из главных достижений. Покорить сердце мужчины легко, а вот завоевать расположение такой женщины, как Агриппинилла, просто невозможно. Но Клавдилле это удалось. Пусть злобствуют Энния и Друзилла, придет и их черед спуститься вслед за Фабием в мрачное царство теней, а после туда не замедлит сойти и сам префект претория. Юния, знатная патрицианка, ненавидела себя за эту позорную связь с сыном раба, бывшим погонщиком скота, волею случая ставшим повелителем судеб римской империи.

Клавдилла сомневалась, что Энния и Друзилла осмелятся на те решительные действия, ради которых созывался этот нелепый совет. И она с облегчением рассмеялась, удивившись сама себе, что так долго волновалась из-за столь ничтожного происшествия. И почему Агриппинилла придала этому так много значения? В их силах вместе усмирить сорвавшихся с цепи злобных фурий.

Юния позвала рабыню, велела приготовить бульон для больного и отправилась в покои Гемелла. Она искренне надеялась, что здравый смысл вернулся к нему после долгого пребывания в плену у темной богини.

Гемелл, бледный и осунувшийся, лежал, скрестив исхудавшие руки на груди. В кубикуле витал пряный аромат лекарственных трав и было душно. Клавдилла сразу распорядилась открыть окно, чтобы впустить поток свежего ночного воздуха, и присела на кровать к больному.

– Как себя чувствуешь, Тиберий? – спросила она и погладила его по руке.

– Честно говоря – неважно, – тихо ответил он. – Это ночное испытание оказалось не по силам для меня. Прости меня, Клавдилла, я подвел тебя.

Юния ласково улыбнулась ему.

– Врач сказал, что ты не отлучалась от моей постели. (Клавдилла еще раз одарила больного улыбкой. Конечно же, лекарю была оплачена эта маленькая ложь.) Я от души благодарен тебе, божественная.

Появилась рабыня с чашей ароматного бульона.

– Я сама покормлю тебя, Гемелл, ты, наверное, голоден.

Тиберий устало кивнул, и Юния принялась осторожно поить его, по капле вливая жизненную питательную влагу. О, с каким бы удовольствием она напоила бы его смертельным ядом!

– Я, наверное, опять уеду на Капри, – сказал Гемелл, с усилием сделав последний глоток. – Дедушке сообщали о моей болезни?

– Да, я писала ему об этом. Он каждый день присылал курьера справляться о тебе.

Юния подумала, что боги простят ей эту ложь, потому что от цезаря ни разу не приходило ни одного письма.

– Лучше останься в Риме. Мне кажется, Тиберий вскоре вернется сюда сам. К тому же врач настаивает, что тебе надо пробыть в постели еще до следующей нундины.

Гемелл послушно согласился, и Юния попрощалась с ним, велев рабыне читать ему вслух до утра и выполнять любые прихоти больного.

Зимнее солнце щедро расточало яркие лучи на благословенный остров, но тепла не было. Гай Цезарь кутался в шерстяной плащ и наблюдал, как в гавани разгружают корабль. Рабы по широкому настилу выкатывали на плоский берег огромные амфоры с винами, носили ящики с провизией. Калигула ждал известия из Рима. Уже прошла неделя с тех пор, как Клавдилла написала ему последнее письмо. На деревянную лестницу ступил темнокожий раб с капсой руках, и Гая охватила неясная тревога. Нехорошее предчувствие резко сдавило грудь, затрепетало сердце. Он глубоко вздохнул, отгоняя неожиданное беспокойство. Раб нерешительно озирался кругом, и Калигула поманил его рукой.

– У меня послание Гаю Цезарю от госпожи Друзиллы.

Гай разочарованно скривил губы, небрежно схватил почтительно протянутый свиток и засунул в синус тоги под плащом.

– С тобой ехал еще посланный? – спросил он, игнорируя приветствие раба.

– Нет, мой господин. Я плыл один с письмом из Рима.

Гай протянул ему несколько денариев и пошел к своему коню. Ждать другого корабля уже не было смысла. Он вернется сюда завтра с надеждой на известия от Клавдиллы.

По дороге он развернул свиток, грубо разломав красную печать сестры. И остановился как вкопанный, стоило прочесть первые строки.

«Юлия Друзилла – Гаю Цезарю.

Спешу довести до твоего сведения, дорогой брат, что твоя супруга, проживающая в одиночестве в покоях палатинского дворца, на самом деле не столь одинока и вовсе не хранит тебе верность. От Эннии Невии мне доподлинно стало известно, что Юния Клавдилла вступила в любовную связь с префектом претория Макроном. Ты можешь не поверить мне, но наша сестра Ливилла знает обо всем, и я настоятельно советую тебе с ней встретиться. Vale!»

Гай судорожно смял жесткий лист. Юния не верна ему! Какая глупость! Но Ливилла знает обо всем! Макрон ведь давно страдает от любви к Клавдилле! Калигула в гневе заскрипел зубами, вспомнив, как он пытался изнасиловать Юнию в доме Ливии, а ранее похитить во время ночного приключения. Но Юния так ненавидит его! А вдруг… она искусно притворялась, а связь меж ними началась уже давно? Гай вновь пробежал глазами скупые строчки письма. «…Не хранит тебе верность… вступила в любовную связь… Ливилла знает об всем…» Калигула схватился за голову, в бешенстве вырвав клок рыжеватых волос. Резкая боль отрезвила его. Надо самому во всем разобраться! Он вернется в Рим!

Гай резко развернулся, не заметив, как упал на песок свиток, и пошел к судну. Его уже полностью разгрузили, и моряки готовились к отплытию. От них он узнал, что корабль возвращается в Остию, и дал несколько сестерциев капитану, чтобы тот забрал его с острова. Времени, чтобы вернуться на виллу и собрать вещи, не оставалось, и Гай велел устроить и своего коня, потому что денег купить нового, чтоб добраться до Рима, у него уже не было.

Ранним утром Калигула первым заметил огонь остийского маяка. Он так и не смог заснуть и всю ночь простоял на палубе под пронизывающими порывами ветра. Он не чувствовал холода, думая только об измене своей жены. Сотни раз ему представлялось, как Макрон ласкает совершенное тело Клавдиллы, с неистовством овладевает им, а она с любовью смотрит на него и счастливо улыбается. Сердце Калигулы то замирало, то резко падало вниз, охваченное страшными предчувствиями. Он взывал к Юпитеру, чтоб все это оказалось ложью и злой шуткой проклятой Друзиллы! Клялся именем Марса Мстителя, что жестко покарает изменницу!