Ее андалузский друг - Александр Содерберг

Ларс наблюдал этот спектакль с задней церковной скамьи. В очереди к гробу он заметил Томми Янссона, у которого, по крайней мере, хватило ума прийти в пиджаке.

Винге пытался встретиться глазами с начальницей, когда она отошла и села. Ему показалось, что их глаза на мгновение встретились. Или нет? Ларс проследил за Томми Янссоном — не даст ли он слабину, не покажет ли, что ему все известно? Однако Томми, проходя мимо Гуниллы, похлопал ее по плечу и улыбнулся самой что ни на есть подобающей грустной и дружелюбной улыбкой. Браво, Томми!

Когда процедура закончилась, народ стал покидать церковь.

Гунилла стояла у выхода и принимала вымученные соболезнования собравшихся. Ларс обнял ее.

— Спасибо, что ты пришел, — грустно проговорила она.

— У тебя есть минутка? — спросил Ларс.

Когда Гунилла приняла все выражения соболезнования, они вышли и встали под старым раскидистым дубом чуть в стороне от церкви.

— Как ты себя чувствуешь? — любезно спросил он.

— Грустно, но на душе светло, похороны получились очень хорошие.

— Мне тоже так показалось, — дружески проговорил Ларс.

На кладбище было совершенно тихо. Легкий летний ветерок мягко пошевелил их волосы.

— Я выждал полчаса, прежде чем позвонить в «Скорую». Целых полчаса я сидел и дожидался, пока твой брат умрет.

Он произнес эти слова тихим голосом, глядя ей в глаза.

— С ним случился удар… Он лежал на полу. Если бы я вызвал «Скорую» пораньше, он сейчас был бы жив. Но я ждал…

Гунилла побледнела, Ларс улыбался.

— Он очень мучился, Гунилла.

Она стояла, онемев, не сводя с него глаз.

— И подумать только, что Андерс Аск решил застрелиться из твоего пистолета Макарова. Надо же, какое странное совпадение!

Женщина не могла сориентироваться в своих мыслях, собиралась что-то сказать, но Ларс опередил ее.

— Теперь мы квиты, — проговорил он.

Она все еще не понимала, смотрела на него, прищурив глаза.

— Не понимаешь?

Гунилла медленно покачала головой.

— Сара… Ты убила Сару.

Ларс смотрел в глаза Гуниллы — в них ничего невозможно было прочесть. Ларс указал на Томми.

— Он знает обо всем, что ты совершила. Просто подарил тебе сегодняшний вечер, чтобы ты могла бежать. Это самый лучший подарок, который тебе когда-либо делали. Прими его.

Янссон, стоявший в окружении нескольких мужчин, смотрел в сторону Гуниллы и Ларса. Он едва заметно кивнул.

Она обернулась к Винге:

— У тебя ничего нет, Ларс. Я никогда и не доверяла тебе. Ты хоть представляешь себе, почему ты оказался в нашей группе?

— Потому, что я легко поддаюсь влиянию?

Гунилла взглянула на него с удивлением.

— Я взял микрофон из дома Софии и установил в конторе на Брахегатан. У меня есть записи всего: похищение Альберта, постановка прослушивающих устройств, убийство Сары, убийство Патриции Нурдстрём. Там есть все — четко и ясно. Твои заметки и банковские документы тоже у меня. С указанием сумм, которые ты, Андерс и твой брат положили себе в карман за все эти годы…

Гунилла стояла неподвижно, уставившись на Ларса, пытаясь найти подходящие слова. Потом развернулась и пошла прочь.

Винге посмотрел ей вслед и побрел обратно в сторону церкви. Найдя тенистую скамейку, он уселся, достал телефон, сделал глубокий вдох и медленный выдох. Забили колокола, Ларс набрал номер телефона. Звонок указывал на то, что абонент находится за границей.

Она ответила, сказав: «Алло!» Услышав ее голос, он занервничал, неловко представился. Ее голос звучал сухо — никакой радости по поводу его звонка. Ларс извинился и сказал, что все сделано, что теперь она в безопасности. Она спросила, что он имеет в виду, и он кратко объяснил, что только что сделал.

— Некоторое время меня не будет, — проговорил Ларс.

София молчала.

— Может быть, встретимся и поговорим, когда я вернусь?

София положила трубку.

Промежуточная посадка в Рузыне в Праге. Лежек отвел ее и Соню в VIP-зал, где они отдохнули и перекусили. До вылета в Стокгольм оставалось два часа.

София попыталась читать газету, но тут же свернула ее. Встала, прошлась, чтобы размять ноги. Задержалась у окна, наблюдая за людьми, снующими внизу, в зале прибытия. Их движения наводили на мысль об организованном хаосе. Поездка заканчивалась, но Софию не покидало ощущение, что нечто огромное только-только зарождалось. Ее взгляд рассеянно окинул людское море внизу. Через некоторое время она обернулась, посмотрела на Лежека, спящего в кресле, на Соню, листавшую журнал. Подошла и села рядом, взяв со стола газету. Соня подняла глаза, улыбнулась Софии и продолжила читать.

Из Арланды она поехала прямиком в Каролинскую больницу. Джейн и Хесус сидели в палате Альберта, держа в руках каждый свою книгу. Джейн поднялась, встретила Софию долгим сердечным объятием.

Альберт все еще находился в бессознательном состоянии. Ноги у Софии подкосились, она вынуждена была присесть. Лицо сына казалось таким спокойным, и она подумала, что, возможно, ему снятся красивые сны. Это было единственное, на что она могла надеяться в тот момент. Взяв его за руку, София долго сидела так, забыв о времени. Тысячи мыслей, проносившиеся у нее в голове в последние дни, на самом деле содержали в себе одно-единственное желание: чтобы с Альбертом все каким-то образом обошлось.

София просидела рядом с ним, кажется, несколько часов. Затем встала и вышла из палаты. Проходя по коридору, она увидела коротко стриженного мужчину с козлиной бородкой, который сидел на стуле, прислонясь к стене. Он посмотрел на нее, она остановилась.

— Я друг Йенса, — тихо проговорил он, не дожидаясь ее вопроса. — И я продолжаю следить за тем, чтобы с твоим сыном ничего не произошло.

Он отвел глаза, словно их разговор на этом закончился. София не знала, что сказать, но ей все же хотелось найти для него слова, и в конце концов она прошептала: «Спасибо».

Отворив дверь в свой дом, София вступила в холл. Ее встретила невыносимая тишина. София вошла в кухню, остановилась посредине. Ей так хотелось окликнуть сына, сообщить, что она пришла, чтобы он ответил с дивана перед телевизором в гостиной или из своей комнаты на втором этаже, ответил сердитым голосом, хотя и в шутку, а она принялась бы разбирать продукты… или накрывать на стол… или просто уселась бы на стул полистать только что купленный журнал. Он спустился бы вниз и начал шутить с ней. Она спросила бы, сделал ли он уроки, добавив, что ему пора бы постричься. Он не ответил бы, и ее это ничуть бы не расстроило.

Но… в доме не слышалось ни звука. Никого, кроме нее самой. София чувствовала, что сейчас случится нервный срыв, но не хотела этого, сопротивлялась всеми силами, пытаясь найти какую-нибудь опору в себе самой.