На исходе каменного века - Михаил Павлович Маношкин

Дуа и — придет время — вместе постареют, как Грано и Лоэ, и спокойно отойдут в черные туманы…

— Отец, смотри: люди! — Эри прервал размышления Гала.

Гал взглянул, куда показывал сын, улыбнулся: рано думать о покое, да и покоя-то на земле не бывает… Вдали тоненькой цепочкой двигались люди.

Он отправил половину отряда домой предупредить соплеменников, что у Дуа появились чужие люди, а сам с оставшимися воинами стал наблюдать за незнакомцами.

Шло целое племя — мужчины, женщины и дети. Это были не рабэ и не дамы. Худощавые, с продолговатыми лицами и высокими лбами, они отличались от всех знакомых Галу племен. Впереди двигались хорошо вооруженные воины, за ними шли женщины и дети, замыкали колонну тоже воины.

Вечерело. В косых лучах оранжевого солнца Дуа вблизи казалась сиреневой, у горизонта — нежно-розовой, а изнутри высвечивала голубизной. Вся она, огромная, многоцветная, была волнующе живой. Стоило подуть ветерку — и на воде вытягивались тысячи разноцветных пятен, мягко гаснущих и вспыхивающих вновь.

Незнакомцы зажгли костры и приготовили себе ужин. Рослые Люди тоже остановились на ночлег, не выдавая своего присутствия.

Ночь прошла спокойно. Утром племя продолжило свой путь. Теперь женщины и дети двигались в кольце воинов: пришельцы все-таки обнаружили близость Рослых Людей!

Таиться было уже незачем, и воины Гала шли теперь открыто, всем своим видом показывая, что не желают незнакомцам зла. А те двигались, готовые к неожиданностям, и в их организованности было нечто грозное. Распоряжался у них немолодой воин в белой накидке.

По знаку Белого вождя от племени отделился отряд воинов и двинулся навстречу Рослым Людям. Это были мускулистые, ловкие, уверенные в себе воины. Но Рослые Люди не желали битвы. Гал неторопливо опустил свое копье острием вниз. Тотчас резкий голос Белого вождя остановил длиннолицых воинов, заставил их повернуть назад. Стоя впереди своего племени, Белый вождь тоже опустил копье вниз острием — он тоже не желал битвы! Но он и не хотел дружбы с Рослыми Людьми: едва Гал шагнул, безоружный, к пришельцам, перед вождем вырос полукруг воинов с копьями в руках. Белый вождь не хотел, чтобы чужие люди приблизились к племени.

— Они идут своей тропой и не желают, чтобы им мешали, — сказал Гал. — Пусть идут — Рослые Люди никому не навязывают своей дружбы. Но мы пойдем рядом с ними, чтобы узнать, что у них на уме.

Три дня длилось это странное знакомство. Пришельцы не желали битвы с Рослыми Людьми, но и не подпускали их к себе даже после того, как воины Гала положили у них на пути двух убитых оленей — для вечерних костров.

На третий день Белый вождь сам приблизился к Рослым Людям: его заинтересовало, каким образом они убивали животных из странного оружия — лука. Он с любопытством наблюдал, как они натягивали тетиву, пускали стрелу и как этот маленький дротик, пролетев огромное расстояние, настигал и лошадь, и оленя, и гуся.

Гал снова попытался подружиться с Белым вождем, и опять цепочка вооруженных воинов встала перед ним.

Потом незнакомцы спустились к воде, соорудили себе плоты, без суеты заняли их и отдались на волю Дуа. Казалось, они решили плыть к небесным туманам. Но плоты медленно отдалялись от берега, пересекали Дуа. Веслами-рогатками, обтянутыми кожей, длиннолицые упорно выгребали поперек течения. Они знали секреты Большой воды!

Достигнув противоположного берега, таинственное племя тоненькой ниточкой потянулось к темной полоске далекого леса.

— Они оставили скалистый берег для нас, — предположил Эри.

— Может быть, и так, — согласился Гал.

В этот момент он отчетливо увидел завтрашний день своих детей, внуков и правнуков. Великая Дуа готова была дружить со всеми людьми, но они неохотно оставались на Дороге Племен. Только он нашел здесь свое место, здесь он был волен, как сокол. Отсюда намного короче тропа к ланнам, к курага, к светловолосым горцам, отсюда начинались легкие тропы в стороны всех ветров. Здесь было место воинов, сильных телом и свободных духом. Таких никогда не поглотит мертвящая пасть перезрелого обычая! Он уйдет отсюда и вскоре возвратится назад — с мужчинами, женщинами и детьми. Он приведет сюда два рода и всех, кто присоединится к ним. Они построят себе здесь хижины из камня и сосновых стволов, сделают лодки и плоты и будут смело плавать по Дуа; они изготовят себе мощные луки, и никакие враги не посмеют приблизиться к ним. На берегах великой реки вырастут поколения, не страшащиеся никаких опасностей. Дуа будет их другом и учителем, потому что она — не только Дорога Племен, но и Дорога Мудрости. Каждое племя, побывав на ней, оставит им крупицу своего опыта взамен той, которую само найдет здесь.

Белый вождь увел племя вдаль, предварительно убедившись, какая огромная сила таилась в луке. Рослые Люди открыли ему секрет нового оружия, но и сами научились у него, как быть непобедимыми на берегах Дуа. Для этого нужны были воины, заботящиеся о женщинах и детях, не боящиеся преградить путь любому врагу и умеющие дружить с Дуа, — тогда речное племя станет недоступным для недругов.

Гал разгадал одну из великих загадок — узнал, в чем сила Человеческого закона. Чем свободнее люди в племени, чем смелее они мыслят и говорят правду, тем больше в них достоинства и тем меньше они подвластны иссушающим жизнь обычаям, на страже которых стоят пустые слова, несправедливость и зло.

С ближайшей скалы в небо стремительно взлетел сокол, радостно перевернулся с крыла на крыло, любуясь своей силой и ловкостью. Он одобрил решение Гала, он приветствовал его окончательное возвращение домой.

— Я твой бра-ат, сокол! Я вернусь сюда! Вернусь навсегда! — воскликнул Гал, и Дуа отозвалась ему звонким эхом.

ЭПИЛОГ

На берегу реки горел костер. Лица людей, освещенные пламенем, причудливая игра света и теней, серебристо-розовый круг луны, мягкое сияние звезд и неторопливый голос человека у костра, — все это вплелось в древнюю мелодию Жизни, которая завораживала людей, сближала, делала неотъемлемой частью Природы.

Старый человек кончил говорить и умолк, глядя на огонь, который рождался будто из ничего и, мягко огибая сухие поленья, неторопливо окрашивая их сначала в желто-коричневый, потом в черный и оранжевый цвет, тянулся в своем огненном цветении вверх, отгонял во все стороны навязчивую темноту ночи и таял, исчезал неведомо куда. Рождался на глазах, согревал воздух и людей, приковывал к себе взгляд, жил — танцевал, потрескивал, улыбался — и незаметно умирал, чтобы так же незаметно, будто из ничего, возродиться вновь. Просто и удивительно.

Какое это чудо