Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

Дружинники слушали Вторака с недоверием и даже возмущением.

– Это что ж получается, – скорчил недовольную морду Зуй, – все бабы – от проклятой сестры Создателя?

– Так правильно же говорят, что все бабы – ведьмы, – плюнул в сторону Горазд. – Вот безголовые эти степняки, раз с бабьим племенем так носятся. Может, того, их всех вызволить от этой дурной веры надо?

– Не знаю, я бы завёл себе три наложницы, а то и четыре, – мечтательно улыбнулся Синир.

Зуй прыснул от смеха.

– А ты хоть одну потянешь?

– Если все бабы ведьмы, то втроём они из тебя кровь высосут, – озабоченно проговорил Горазд.

Рядом громко и возмущённо фыркнула Неждана. Все позабыли, что у огня с ними сидела девушка, повернули головы, смутились искренне, а Синир тут же принялся дразнить:

– Чего обижаешься, лиса? Разве ты не ведьма, разве травы и заклятия не ведаешь?

– Ведаю, – процедила недовольно Неждана. – Вот сварю такое снадобье, что ты выпьешь и превратишься тут же в лягушку.

– Так то не беда, главное, поцелуй меня, и я обратно человеком сделаюсь, – хохотнул Синир, а сам посмотрел на Вячко с неприкрытым вызовом.

– Пусть тебя Зуй целует!

– Ой, тьфу, – сморщил нос Зуй.

Синир что-то прошептал с лукавой улыбкой на ухо Неждане, но слов было не расслышать – все вокруг костра громко хохотали.

Ведьма выслушала скренорца, усмехнулась его словам и встала с постеленной меховой лежанки.

– Поздно уже. Спать пора, – решила она и первая направилась к натянутому пологу, под которым спали они все вместе, тесно прижавшись друг к другу и стараясь сохранить тепло морозными ночами.

– Верно, хватит языками трепать, – согласился Вячко. – Синир, первым ты в дозор заступаешь. После Зуй и Неждана. Зуй, разбуди её уже ближе к рассвету. Что-то она плоха стала.

– Это да, надо пожалеть девчонку, – Зуй вместе с княжичем направился к пологу. – Я тоже вижу, как она исхудала, подурнела. Словно силы из неё что пьёт.

Остальные молчали, и если бы Вячко обернулся, то заметил бы взволнованные взгляды товарищей.

Тихий, едва слышимый голос во сне звал его. Вячко не мог сказать, что слышал своё имя, но вдруг остро почувствовал, что кто-то с отчаянием нуждался в нём, и тогда проснулся.

Утро бело-серой хмарью окутывало землю, но солнце ещё не показалось из-за леса.

– Неждана, – негромко позвал княжич, завидев у потухшего костра девушку.

Снег вокруг растаял за ночь, и через золу и угли виднелась промёрзлая земля. Девушка, погружённая в думы, касалась той земли ладонью и не сразу заметила Вячко.

– Огонёк, – удивлённо воскликнула она. – Ты не спишь.

– Поздно ты меня заметила, – с укором заметил Вячко. – Будь я татем, так уже перерезал бы тебе горло.

– Прости, – девушка понурила голову. – Я обычно внимательнее, сегодня вот только…

– Только ли сегодня? – Вячко присел, пошевелил палкой угли, проверяя, не разгорится ли снова огонь, но головешки отсырели в утреннем мареве, промёрзли. – Ты уже не первый день сама не своя.

Неждана ничего на это не ответила, поднялась, отряхивая колени.

– Пойду воды наберу, – решила она. – Поможешь разжечь костёр? Я заварю травяной отвар, он придаст всем бодрости. Пригодится перед долгой дорогой.

– Что же раньше его не предлагала?

– Травы берегла. А сегодня они и мне самой понадобятся, – Неждана подхватила котелок и пошла вниз по склону, к ключу, что тёк даже зимой.

Вячко занялся костром, но время от времени поглядывал в сторону ключа. Покинув Лисецк, они с Нежданой ни разу не смогли уединиться, и ему вдруг стало не хватать их близости. Впервые за всё время выпала возможность хоть пол-лучины провести с девушкой. Он мог последовать теперь за ней, сорвать пару поцелуев, но Вячко знал, что того будет мало и поцелуи лишь разбередят жадную страсть.

Глупо было срываться из-за странных смутных чувств к ведьме с Мёртвых болот, и потому Вячко остался у полога, проверил лошадей, подбросил им корма, а когда Неждана вернулась и занялась отваром, возможность была уже упущена.

Сундуки горели хорошо, ярко. Мужчины собрались вокруг костра, подшучивали над сгинувшими в огне «подарками» Великому кагану.

– Обнищало наше посольство. Как же с пустыми руками к Шибану на поклон? – усмехался Синир. – Уж я старался, собирал самое ценное.

– От души оторвал, – хмыкнул Горазд.

Долго Вячко не решался избавиться от набитых хламом сундуков. Кто знал, следили ли за ними по дороге из Лисецка? Быть может, те же люди, которые распространяли слухи в городе, доносили теперь вести и до самого Дузукулана? Опасно было выдавать себя сразу, стоило повременить, поиграть в послов чуть подольше.

Везти сундуки оказалось нелегко, они замедляли весь отряд и изнуряли коней. Когда леса поредели и ветра задули по степям, подозрения княжича стали ослабевать. Там, где кончались ратиславские земли, Вячко велел сжечь наконец лишнюю кладь.

Весело зазвенели топоры. Дружинники мигом раскололи сундуки на доски, полетели щепки в стороны, и скоро под дружное улюлюканье запылал костёр.

– Чтоб и Шибан так же горел, – хищно оскалился Завид.

Стоянка их пришлась на то место, где сливались две ратиславские реки Хвостик и Нижа. Лагерь разбили в низине, чтобы высокий берег защищал от северного ветра и непрошеных гостей. Ещё до заката к небу взвился дым костра, и Синир освежевал двух зайцев, подстреленных Нежданой. Усталые дружинники потянулись к огню, к его теплу и к обещанию скорого ужина.

Больше седмицы они провели в дороге, усталость и холод валили всех с ног, но избавление от сундуков и пересечение границы вселило радость в каждого.

Дальше их ждали только степь и стены вольного города.

Вячко сидел у огня вместе с остальными, резал морковь к ужину и не думал ни о чём. От усталости в голове стало пусто.

Товарищи помогали общему делу. Горазд натаскал воды, поставил на огонь, Зуй, утирая глаза, накромсал крупными кусками лук.

Когда, накормив коней, к огню подошёл Завид, Синир вдруг заметил:

– Вторак с Нежданой опять пропали.

Стоило скренорцу это сказать, как разговор вокруг костра вдруг затих. Мужчины не оглядывались по сторонам, не искали колдуна и ведьму глазами, но одновременно все помрачнели.

Что-то изменилось в последние дни. Вячко не слышал разговоров между дружинниками, но замечал их напряжённые взгляды, видел, как недоверчиво стали они относиться к Неждане. Девушка по-прежнему просила Синира учить её сражаться, помогала всё так же в походе не хуже любого другого мужчины, держалась скромно и тихо, лишь шутила порой в лукавой своей манере, и, что важно, не выдавала никак своих отношений с княжичем. Но дружинники её отныне сторонились.