«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен

«Конечно, мы распрощались мужественно, – записано в дневнике, – но, как-никак, прощаться всегда грустно, даже под 84 градусом северной широты, и не в одних глазах блеснула слеза». В последнюю минуту Свердруп, сидя передо мной на санях, спросил, не думаю ли я после возвращения домой отправиться к Южному полюсу; если да, то он надеется, что я дождусь сначала его возвращения. Затем он попросил меня передать привет его жене и ребенку.

И вот я и Иохансен тронулись дальше. Когда мы остались одни, дело пошло медленнее, нелегко было нам вдвоем справляться с шестью нартами, застревавшими на всех встречных буграх и неровностях. Вдобавок и лед становился более тяжелым, а после полудня в темноте стало совсем трудно двигаться вперед: дни еще были коротки и солнце невысоко поднималось над горизонтом, поэтому мы довольно рано сделали привал.

«Среда, 6 марта. Опять мы на «Фраме» и готовимся к выступлению уже в третий и, надеюсь, в последний раз. В субботу, 2 марта, я прошел вперед и убедился, что путь более или менее проходим. Мы продолжали бодро продвигаться на север с нашими шестью нартами. Дело, однако, шло очень туго. Нарты на каждом шагу застревали, и, вытаскивая их, мы вынуждены были по 6 раз проходить одно и то же расстояние.

Вскоре стало ясно, что так нам далеко не уйти! Что-то надо было предпринять, и я решил остановиться, чтобы обследовать лед к северу и обсудить положение. Привязав собак, я отправился на разведку. Иохансен тем временем должен был покормить собак[253] и разбить палатку.

Пройдя недалеко, я увидел широкую прекрасную равнину, по которой легко можно было бы идти; следовательно, дальше путь нам благоприятствовал. Но нужно было уменьшить груз и сократить число саней. Лучше всего было поэтому еще раз вернуться назад на судно, произвести там необходимую перегрузку да заодно придать большую прочность нартам, чтобы не сомневаться в том, что они выдержат путь. Конечно, мы, и ничего не меняя, могли бы продвинуться на некоторое расстояние вперед к северу, тем более, что груз постепенно уменьшался.

Но продвижение наше неминуемо замедлилось бы, и, пожалуй, к тому времени, когда груз сделался бы сносным, собаки успели выбиться из сил. Спать им теперь холодно, и многие всю ночь напролет воют. Между тем, уменьшив груз и соответственно рассчитав экспедицию на более короткий срок, мы могли отложить отъезд до середины месяца, когда дни станут длиннее, не так будет холодно и, значит, путь будет легче. Проведя еще одну ночь в палатке (какое мучение в затвердевшей на морозе меховой одежде влезать в обледенелый спальный мешок!), я на следующее утро – в воскресенье, 3 марта, – решил еще раз повернуть обратно.

В одни нарты запрягли двойную упряжку, и собаки с такой быстротой помчались домой, к «Фраму», через торосы и ледяные бугры, что мне немалого труда стоило поспеть за ними. В какие-нибудь два часа времени мы отмахали то самое расстояние, на преодоление которого ушло целых три дня. Преимущество легкой нагрузки сказалось со всей очевидностью.

Подходя к «Фраму», к своему удивлению, я увидел на юге над линией льдов верхний край солнечного диска. Никак не ждал появления солнца так рано; разумеется, это объясняется рефракцией в связи с низкой температурой. Первое, что я услышал от вышедших навстречу товарищей, это то, что сделанное Скотт-Хансеном накануне днем наблюдение показало 84°04' северной широты.

Очень приятно растянуться снова на диване в кают-компании «Фрама», утолить жажду превосходным лимонным соком с сахаром и затем пообедать как цивилизованному человеку. После обеда Скотт-Хансен и Нурдал отправились на моей упряжке к Иохансену, чтобы составить ему компанию на ночлеге.

Покидая Иохансена, я условился с ним, что он будет по мере возможности пробираться назад в одиночку, пока я, захватив с собой нескольких товарищей, не приду к нему на помощь. Собаки не замешкались, и через час двадцать минут Скотт-Хансен и Нурдал были уже у палатки Иохансена. Вечером все трое торжественно отметили, как и мы на судне, двойной праздник – появление солнца и достижение «Фрамом» 84-го градуса.

На следующее утро трое из нас двинулись на помощь. Стоило повернуть нарты назад к судну, как собаки стремглав помчались вперед; они шли значительно лучше, чем прежде. Мы живо бы добрались до корабля, если бы путь не преградила длинная, узкая полынья, которой и конца не было видно.

Пришлось бросить нарты и перебираться с собаками по плавающим льдинам. Кое-как добрались до судна. Вчера дважды пробовали перетащить нарты, но в полынье происходили подвижки льда. Да и молодой лед оказался настолько тонким, что мы не решались ему довериться. Только сегодня, наконец, переправили нарты на корабль, и теперь всерьез готовимся к походу – надеюсь, в последний раз. Я поставил себе задачей рассчитать путешествие на возможно короткий срок, взять с собой только легкие нарты и идти так быстро, как могут нести нас ноги и лыжи. Если не встретим тяжелых торосов и трещин, то ничего не проиграем от теперешней задержки.

Я взвесил всех собак и пришел к заключению, что нам удастся дней пятьдесят прокормить одних собак мясом других. Если к тому же взять собачьего корма еще на месяц, мы, стало быть, сможем идти с собаками восемьдесят дней. А за такой срок, я полагаю, куда-нибудь да придем. Для себя берем провианта на сто дней. Это составит в общем при трех нартах по 220 килограммов на каждые; они пойдут превосходно, если в них запрячь по девяти собак».

И снова закипела работа – новые приготовления и новые улучшения нашего походного снаряжения.

Между тем лед пришел в движение. С разных сторон образовались трещины. 8 марта я записал: «Трещина, которая образовалась на большом торосе со стороны правого борта, превратилась в широкую полынью, покрытую молодым льдом и простирающуюся до самого горизонта на севере и юге. Любопытно, что наша лодка с нефтяным двигателем вечно попадает в беду, куда ее ни поместишь. Большая трещина раздалась как раз под ней, и когда мы пришли сегодня утром, корма была уже в воде. Мы решили разломать ее и обшивку из вяза употребить на полозья для нарт. Теперь-то уж наверно пришел ей конец».

«Среда, 13 марта. 84° северной широты и 101°55' восточной долготы. Дни прошли в хлопотах и напряженной работе. Теперь все в порядке. Трое совершенно готовых нарт стоят на льду. Они укреплены железными скрепами между поперечными перекладинами и стойками. Перекладины вдобавок скреплены сверху ясеневыми брусьями, а снизу защищены продольными бортами из досок. После обеда мы запрягли для пробы собак в нагруженные по-новому нарты, и собаки потащили их как перышки. Дело пошло так хорошо, что лучшего и желать нечего. Мы тронемся в путь на этот раз окончательно, полные бодрости и при свете солнца, с сознанием, что идем навстречу все более и более светлым дням.

Вечером снова был прощальный ужин со множеством сердечных, прочувствованных речей. Выходим завтра утром как можно раньше, если только не проспим из-за ночного пиршества. Вечером я внес несколько дополнений в постскриптум к инструкции Свердрупу».