Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева

«Ну, мужики, где у вас тут спирт, разбавленный водой, по бутылкам разливают?»

Он сказал ее бодро, шутливо, а потом хотел сказать что-то еще, очень важное, но не успел. Тот, кто стоял за спиной, ударил его по голове. Бутылкой? А с чего он взял, что бутылкой? Бутылки появились потом, в подвале дома. Или нет: на цокольном этаже, в прохладном помещении без окон. Были бесконечные ряды пустых бутылок, тошнота, головокружение, и в итоге полный провал памяти.

– Да, это здесь. Точно: здесь.

– Уверен?

– Да. На сто процентов.

– Тогда давай омоновцев вперед пустим? Надо штурмовать особняк.

– Погоди. Я сам. Может, там и нет никого? Не слышишь: тихо?

– Ох не нравится мне эта тишина, – завертел головой Руслан. – Ох и не нравится…

Он постучал в калитку, подойдя к чугунным воротам. Еще раз, потом еще. Открывать никто не спешил. Свистунов пожал плечами и отвернулся:

– Ну и что? Я же говорю, что надо бы ОМОН…

А реакция у него лучше, чем у Руслана. Он уловил движение в одном из окон второго этажа всей своей кожей. Ее внезапно расширившиеся поры, пропустив больше воздуха, сделали его удивительно легким, почти невесомым. Опасность! Тренированное тело откликнулось мгновенно. Пружина распрямилась, ударила, и внутри словно бы раздался взрыв. Он кинулся на Свистунова, свалил его на землю и, закрыв собой, покатил по земле к яме, затянутой ряской, к склонившейся над ней иве. Прогремел выстрел, потом второй, третий… Так же всей кожей, всеми ее расширившимися порами почувствовал, что не зацепило. И Свистунова тоже. Дымящаяся кровь пахнет специфически, это он тоже вспомнил. Мимо: значит, пронесло. Но не закончилось.

– Ах ты… – выругался Руслан и рванул из-за пазухи «макаров». Попытался высвободиться и встать.

– Куда?!! – заорал Иван, вцепившись в Свистунова. – Лежать!!!

– Да пошел ты на…

Руслан выругался и сорвал пистолет с предохранителя. Целился в окно, дуло «макарова» ходило ходуном. Прогремел еще один выстрел. Опять стреляли из особняка. Он дернул Руслана за ноги, вновь свалил на землю и закричал:

– Он сверху бьет! Из окна! Так он нас подстрелит, а тебе его не достать! Давай за иву!

Они вскочили, до пруда осталось каких-нибудь пару шагов. Он понял, что сейчас будет еще один выстрел, прицельный, и дернулся вправо, потянув за собой Свистунова. Пуля ударила в камень, на котором секунду назад стояла его нога. Вторая в дерево. Они с Русланом свалились за иву, нога соскользнула в воду, ботинок мгновенно намок, но он этого даже не почувствовал. По-прежнему закрывал своим телом Руслана, прижимая его голову к земле. Тот замычал, задергался, высвободился и опять схватился за пистолет:

– Отстань от меня! Пошел ты! Я сам! Сам!

– Замолчи! Лежать!

И тут в дело вступил ОМОН. Они зашли с тыла, кучно повалили через забор, прошив автоматными очередями окна на первом этаже, за которыми никого не было. Посыпались разбитые стекла, уши заложило, в носу защипало. Дым, грохот, отборный мат. Стрелявший со второго этажа даже не успел поменять позицию. «Своих» было гораздо больше. А у тех, что в особняке, один-единственный пистолет против дюжины автоматов. Во всяком случае, больше оттуда не стреляли. За открывшимися наконец воротами он увидел рукопашную: парни в камуфляже заламывали руки двум хрипевшим мужикам. Третий свалился сверху, со второго этажа, и покатился по земле, вопя от боли. К нему тут же кинулись омоновцы, замелькали ноги в пыльных ботинках.

Руслан Свистунов, размахивая пистолетом, кинулся в дому:

– Где он, этот м…?! Кто стрелял?! Где?!

Иван же почувствовал, как подогнулись колени, ноги стали ватными, отошел и медленно опустился на груду валявшихся у крыльца досок. Его мутило, икры ног подрагивали от напряжения, во рту стало сухо. Внутри все еще звенело, сердце выталкивало в артерию кровь, словно осколки: остро, больно. Пусть они сами. Пока сами. А потом уж он.

Тот, что спрыгнул со второго этажа, спасаясь от автоматных очередей, матерился сквозь зубы, держась за сломанную ногу:

– Суки! Болит-и-ит! Доктора! Доктора позовите! Суки, мать вашу…

– В кабинете у следователя тебя подлечат! – скалились мужики в камуфляже, защелкивая стальные браслеты на его руках. – Мукаев тебе теперь доктор! Заказывай, сука, катафалк!

Он вздрогнул. И это было? Следователь Мукаев – пугало для бандитов всего района. Вот, значит, какими были его методы.

– Давай! Встать!

– О-о-о! Нога-а!

– Е! Не на себе ж его тащить! – выругался кто-то.

– Доктора-а-а…

Иван устало поднялся с досок, подошел, вяло бросил:

– Подождите. «Скорую» надо. У него, похоже, закрытый перелом. Я сейчас шину наложу.

Омоновцы переглянулись, потом кто-то сказал:

– А-а-а! Шину! Шину – это дело! Ему бы еще, компресс прописать! – и заржал. Смех тут же подхватили, молчал только следователь Мукаев.

Мужик же внезапно умолк и уставился на него, не моргая. Прошипел с ненавистью:

– С-сука.

– Что? – вздрогнул он. – Вы что сказали?

– Живучий… Я ж тебя по башке саданул. Я думал, что тебе крышка.

– Так это вы меня ударили?

Он с недоумением смотрел на обидчика. Что, это все? Конец? Его враг лежит на земле со сломанной ногой?

– Так это вы меня ударили? – повторил он.

– С-сука!

– Иван Александрович, дозвольте, я ему рот заткну? – тут же вызвался кто-то.

– Отставить.

Он обернулся: кто это сказал? Руслан Свистунов стоял на крыльце, вытирая грязное лицо тыльной стороной ладони, в которой был зажат пистолет. Сплюнул, подошел, убирая оружие за пазуху:

– Рукоприкладство отставить. Так что? Этот тебя бил, Иван? В машину его! И в управление. Всех остальных тоже. Сейчас проведем обыск в присутствии понятых, потом поедем разбираться.

– Надо было не газом тебя накачивать, чтоб память отшибло, а пришить, и точка, – просвистел задержанный. Желтые, волчьи глаза с ненавистью смотрели на Мукаева. – С-сука. Пришить надо было, как я говорил. Не пошли на мокрое. А ты все вспомнил, значит. С-сука.

И тут Иван почувствовал, как расширяется грудная клетка и вверх поднимается пузырь. Так вот же. Все кончено. Финиш. Он нашел. Это тот самый человек. Тот самый. И он рванулся к мужику с волчьими глазами. Никто его не удержал, напротив, стали кругом, стеной. Молчали. Он понял, что сейчас ему дозволено все. Ну давай! Дай волю своим чувствам.

– Ты-ы! Значит, это ты-ы?! Ты это сделал?!

Навалился на лежащего, пальцы потянулись к горлу. Убить.

– Ты-ы!

– О-о-о! Нога-а!