Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев - Роман Кожухаров

Со стороны спины шинельное сукно торчало искромсанной, точно цепным псом изорванной лапшой.

Демьян в очередной раз удивился про себя необычайной выносливости этого сибиряка и в глубине души порадовался, что Фомин именно в его отделении. Хотя бы пару человек таких имеешь на всех остальных Буруновых — надежных, немногословных, твердых, как кремень, — и можно воевать.

Добралась до НП группа Гвоздева действительно чудом. Как раз когда они по-пластунски преодолевали макушку возвышенности, немцы усилили обстрел из своих минометов. Теперь обширный квадрат обстрела переместился в глубь, за реку. Гремело где-то на левом берегу, за кустарником, невысоким, но густым, плотной щеткой покрывавшим болотистую речную пойму.

Как выяснилось, группе, которую собирал старший лейтенант Коптюк, предстояло отправиться обратно на левый берег, но южнее рубежа штрафного батальона. Информацию взводный озвучил отрывисто и быстро, как только к НП добрались и представители других отделений. От Пилипчука прибыл Фаррахов со своим «дегтярем» за спиной и еще один боец, из новеньких, по фамилии Рябчиков.

Во взводе этого неказистого на вид парня сразу прозвали Ряба. И было за что: и волосы, и лицо у него все было жгуче-рыжего оттенка, будто окунули его в какую-то медную жидкость. Несмотря на невзрачный вид, Рябчиков оказался разрядником по акробатике. Когда на привале, после изнурительного перехода валились с ног, он на спор или просто по просьбе товарищей ходил на руках, выделывал всякие фляки и сальто, а раз в перелеске, играючи, ловко и быстро, как обезьяна, взобрался на самую верхушку высоченной сосны.

Из отделения Потапова на НП прибыл Артюхов, один, без сопровождения. Гвоздев сразу обратил внимание, что из командиров отделений сюда вызвали только его. Вот и Потапыч, исполнив обязанности связного, остался со своими.

Видимо, больше никого не дожидались, потому что взводный после появления в траншее Артюхова с ходу приступил к разъяснению того, зачем их собрали. Из штаба роты еще утром поступил приказ разведгруппой численностью до отделения выдвинуться в колхоз «Октябрьский» и установить связь с танкистами, которые, по предварительным данным, должны были там находиться.

— В колхозе должны быть наши танки. Какая-то часть танкового батальона, который занимает рубежи в нашем районе. Т-70… Приказано установить с ними связь для последующего взаимодействия. Чтоб знали танкисты, кто их правый фланг прикрывает. Ну и мы на них рассчитывали соответственно, — пояснил Коптюк. — Задачу ставили перед взводом Дударева. У него ж через одного — все разведчики…

— Ага, это они себя такими считают, — не удержался от своих пяти копеек Степанков. Он тут же умолк, получив в уши суровый окрик.

— Отставить болтать!.. — лязгнул металлом старший лейтенант и после паузы продолжил: — В общем, изменилось… Выбыл Дударев час назад. Осколочное ранение… На тот берег его переправили. И еще наших… Сильно левый фланг утюжат…

XI

— Как будто нас не утюжат, — ворчливо все бормотал Зарайский, когда они уже продвигались вдоль кромки берега вниз по реке.

Группа старалась двигаться быстро, насколько это позволяла болотистая пойменная почва. Зарайский предлагал подняться выше, где суше, но Гвоздев, назначенный старшим группы, не обращая внимания на тактические потуги Сарая, вел бойцов вдоль берега реки. Доводы о том, что, мол, немцы черт знает где и все равно их не увидят, Демьян в расчет не принял.

— Вот тут ты прав, Сарай… — не сбавляя чвакающего шага, только хрипло бросил он. — Они действительно черт знает где. Может, у нас под самым носом. Свой гонористый чуб из-под пилотки им покажешь, а там уже знай-гадай, снайпер по тебе или минометный расчет отработает. И по нам всем заодно…

— … Да какое «по нам!», Демьян!.. — возмущался порядком запыхавшийся Аркадий. — Они вон по роте бьют, да еще с закрытых…

— Это с каких пор Сарай у нас таким стратегом заделался? — не удержавшись, вступил в разговор Артюхов, шагавший впереди Зарайского.

— С тех самых, — огрызнулся боец. — Что, не слышал, что взводный говорил? «Дударева, мол, утюжат!» Вот его слово… Хм… Я и говорю: а нас что, не утюжили?

— Все-то ты, Сарай, недоволен, — зацепился за спор Артюхов. — Теперь-то не утюжат, все лучше, чем под обстрелом, в окопе.

— Это тебе лучше… Потому как ты летун и окопов толком рыть до сих пор не выучился, — не унимался Зарайский. — Я вот лучше бы сидел в своей ячеечке, как у Христа за пазухой. Я что, зря рыл ее всю ночь?

В этот момент Гвоздев вдруг молча остановился, да так неожиданно, что Артюхов чуть не налетел на старшего группы. Развернувшись, он мимо Артюхова надвинулся на недовольного.

— Ты чего же, Сарай, тогда полез в группу? — зло, с еле сдерживаемым гневом проговорил Гвоздев. — Я спрашивал: кто хочет? Спрашивал? Отвечай…

— Да я… — вдруг, стушевавшись, залепетал Зарайский, отодвигаясь назад. — Я ж не думал, что нас пошлют в этот чертов колхоз… Я думал: жратву, наконец, через реку переправили, помощники требуются, до окопов дотащить…

XII

Он, лепеча, все пытался пятиться, но отступать ему не давал остановившийся следом Фаррахов.

— Приказы не обсуждают, Аркадий… — сурово процедил Гвоздев и уже не так зло добавил: — Поэтому сопи в две дырки и меси грязь… Сам нарвался…

Группа продолжила движение. По плану, который взводный нарисовал для Гвоздева и его бойцов огрызком карандаша прямо на грунте, нужно было сместиться вдоль русла реки километра на полтора, затем, перебравшись через реку, пройти вдоль лесополосы, окаймляющей овраг, а сразу за ней и должен быть колхоз «Октябрьский». По установке старшего лейтенанта форсирование нужно было произвести в стороне, спустившись вниз вдоль русла, чтобы не угодить под мины и снаряды, которые враг щедро сыпал на противоположный, правый, берег.

— Зачем твоя, Сарай, кипятится? — весело прозвучал ломаный русский Фаррахова.

Он бодро шагал в цепочке, обе руки положив на висящий поперек груди пулемет Дегтярева.

— Тут речка, Сарай, прохладно, хорошо. Мины нет, взрывов нет… — смакуя, боец продолжал суммировать все прелести их вылазки.

— Да еще и паек выдали, — согласно добавил Рябчиков. — А ты сам слышал, что Дерюжный сказал.

— Ничего я не слышал. А что он сказал? — с искренним любопытством, тут же забыв о собственном недовольстве, спросил, оборачиваясь на ходу, Зарайский.

— Ну как?.. — с готовностью откликнулся Рябчиков. — Когда консервы нам с хлебушком выдавал из НЗ, так и сказал: мол, кухня на той стороне увязла по полной… Мол, не могут к берегу подойти.

— Не могут они… — хмыкнул Зарайский, поправляя лямки позвякивавшего котелком вещмешка. — Что, интересно знать, наш начпрод может?

— Не могут переправиться, — не поняв иронии, продолжал объяснять Ряба. — Из-за этой, как ее… Интен… Интенси…

— Интенсивности огня… — обернувшись, менторским тоном сказал Артюхов, а потом снова по слогам произнес: