Bella Германия - Даниэль Шпек

Их любовь была подобна забытому на платформе чемодану, который по возвращении из путешествия нашли там же, где оставили.

Дон Калоджеро с супругой прибыли на следующее утро первым паромом, и мать, обливаясь слезами, прижала к себе блудную дочь. С отцом Кармела обниматься отказалась. Дон Калоджеро воспринял это спокойно. Он приобнял Винченцо:

– Пойдем покажу тебе свою новую машину. «Ситроен-СХ» – с’est merveilleux![154]

Мальфа дремала в лучах полуденного солнца, когда «ситроен» медленно скользил по главной улице. Собаки спали в тени. Море походило на зеркало.

– Автомобильная промышленность Италии катится в пропасть, – сказал Калоджеро. – Забастовки стали национальным видом спорта. Коммунисты погубят страну.

Винченцо не мог взять в толк, чего от него хотят.

Когда они выехали из деревни, Калоджеро перешел к делу:

– Вы молоды и растрачиваете свое время, как будто у вас его неисчерпаемый запас. Все эти гуру рассказывают сказочки про реинкарнацию, якобы после смерти мы перевоплотимся и заживем заново. Но жизнь – это не сказки. Конец, он всегда конец, и все мы предстанем перед Создателем, который призовет нас к ответу.

– С гуру покончено, Кармела хочет…

– Слушай меня! – рявкнул Калоджеро. – Два месяца назад у меня обнаружили рак легких. Кармела ничего не знает, но мне осталось недолго.

Винченцо потрясенно выговорил:

– Это ужасно. Неужели нельзя…

– В этом нет ничего ужасного. Смерть – дар. Она учит нас жить правильно и отличать важное от неважного.

Винченцо не знал, что ответить. Меньше всего он ожидал такого поворота дела.

– Вот говорят, смысл жизни в любви, – продолжал Калоджеро. – Но чувства приходят и уходят. Это для вас, молодых, они все, а с возрастом понимаешь, что остаются после нас только две вещи – земля и семья.

Калоджеро припарковал «ситроен» у виноградников, полого сбегавших к скалам у моря. Лозы выглядели чахлыми. Калоджеро двинулся меж шпалер, осматривая растения. Винченцо, все еще под впечатлением от услышанного, брел следом.

– Нужно скрестить их с выносливыми американскими сортами. Это сработает. Вошь сидит у самого корня. Подрезаешь здесь вот так… и прививаешь лозу к здоровому корню. Конечно, потребуется время, но они срастутся. Вот погляди…

Винченцо приблизился к Калоджеро. Он не мог отделаться от мысли, что разговаривает с человеком, который скоро умрет. Но Калоджеро меньше всего внушал жалость. Смерть его не заботила, в отличие от винограда.

– Землю унаследует Кармела, но все это не стоит и ломаной лиры без должного ухода. Однако если приложить руки, то дела опять пойдут в гору и наша «Мальвазия» снова заявит о себе. Тут нужен молодой мужчина с головой и умением видеть будущее, и немецкая дисциплина здесь, конечно, совсем не лишнее.

Винченцо сглотнул.

– Дон Калоджеро, я…

– Юг неповоротлив, консервативен… Ему нужны такие, как ты. Умные, повидавшие мир, не боящиеся нового. Только таким под силу вдохнуть жизнь в эту сонную землю.

– Но… я не могу.

Винченцо боялся. Большие цели его пугали, ответственность страшила.

Калоджеро повернулся и посмотрел ему в глаза:

– Никто так не любил эту землю, как твой дед. Его кровь течет в тебе. Пора вернуться домой, Винченцо.

– Вы оказываете мне большую честь своим доверием, дон Калоджеро, но я…

– Джованни будет продавать вино в Германии. С торговлей у него хорошо получается, сам знаешь. Он чувствует вкусы и знает немецкого потребителя. У них деньги, у нас вкус.

Винченцо молчал. Мог ли он спорить с человеком, стоящим на пороге смерти?

– На одной мечте далеко не уедешь, Винченцо. Люди уважают тебя за то, чем ты обладаешь. Твой дед был лучшим земледельцем, но поля, на которых он работал, принадлежали не ему. Поэтому их хозяева делали с ним что хотели.

На это возразить было нечего. Все верно, талант – это лишь обещание. И в его случае крайне маловероятно, что оно будет выполнено.

– Пойми меня правильно. Мое предложение вовсе не благотворительность. Но если ты думаешь, что сможешь взять Кармелу без нашего согласия, то глубоко ошибаешься. Ты получишь ее руку только в том случае, если сможешь кормить семью. Остальное – твое решение.

Легкий ветерок с моря прогнал полуденный жар. Калоджеро огляделся и вдохнул насыщенный летними ароматами воздух.

– В мире нет лучшей земли, даже в Америке. Только представь, что здесь будет стоять твой дом. И твои дети будут играть на этом поле, откуда их никто уже не прогонит. Мужчина должен помнить, откуда он родом.

Против последнего аргумента устоять было особенно трудно. Винченцо не горел желанием становиться виноделом, но больше жизни хотел обрести под ногами твердую почву.

Он поговорил с Кармелой. И чем дольше они обсуждали ситуацию, тем очевидней становилось, что у них попросту нет выбора. Если они хотят быть вместе, то нужно где-то жить. Не висеть же у Розарии на шее.

Но деньги на обручальные кольца пришлось занять у нее. В сентябре Винченцо подписал с Калоджеро договор об аренде земли. Ему предстояло нанимать рабочих для сбора урожая и учиться вещам, о которых он не имел ни малейшего представления.

Грозди наливались золотом летнего солнца. Воздух был прозрачен и легок, но Винченцо томили недобрые предчувствия.

Семья собралась за праздничным столом, дон Калоджеро открыл лучшую бутылку «Мальвазии». Они собирались поднять бокалы за здоровье молодых, когда зазвонил телефон. Это был Джованни. Розария передала трубку Винченцо.

– Поздравляю, – сказал Джованни. – Твой дедушка гордился бы тобой.

– Спасибо.

Потом повисла пауза.

– Знаешь, кого я видел вчера на Леопольдштрассе? – спросил Джованни.

Винченцо словно ударило током.

– Как она? – спросил он.

Джованни молчал.

– Как она?!

– У нее живот, очень большой и круглый. Я подумал, ты должен об этом знать.

Джованни говорил почти шепотом. По спине у Винченцо побежала струйка пота.

– С ней кто-нибудь был?

– Никого.

– Вы говорили?

– Почти нет. Я только поздравил ее и спросил, кто счастливый отец. Мне ведь и в голову не могло прийти, что…

– Что? Что она сказала?

– Ничего. Только посмотрела на меня.

Винченцо окаменел с трубкой в руке. Розария, Кармела и чета Калоджеро вопросительно смотрели на него.

– Послушай меня, Винченцо! – закричал Джованни. – Не делай глупостей, оставайся там, где ты есть.