От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868-1918 - Эдуард Экк

Находившийся в арьергарде приданный к 78-й дивизии 260-й пехотный Брацлавский полк задержал противника у д. Казювки и, несмотря на полное окружение, геройски отбил все атаки и дал возможность дивизии устроиться и закрепиться на новой позиции. За этот геройский бой Верховный главнокомандующий наградил Брацлавский полк поголовно Георгиевскими крестами, начальника 78-й дивизии генерал-лейтенанта Альфтана – орденом Св. Георгия III степени.

Вслед затем на Стрыйское направление был подвезен 22-й армейский корпус, командир которого не был мне подчинен, и единство командования на двух столь смежных направлениях было утрачено.

На Ужокском направлении попытки противника перейти в наступление были остановлены, и мы деятельно готовились к наступлению.

На Стрыйском же направлении шел непрерывный ряд боев с переменным счастьем.

Но самые грозные признаки, указывавшие на массовый переход противника в наступление, обозначились против нашей 3-й армии, занимавшей очень растянутый район по р. Дунайцу. Командующий 3-й армией точно донес о грозившем ему ударе, но не был своевременно подкреплен.

В это время в район г. Турки прибыл 3-й Кавказский корпус,[322] составлявший стратегический резерв главнокомандующего Юго-Западным фронтом.

Обстановка не допускала промедлений, требовала немедленного решения: 1) или двинуть 3-й Кавказский корпус в обход левого фланга австро-германцев на Стрыйском направлении для удара им в тыл – что сразу восстановило бы там наше положение и дало бы свободу действий на обоих направлениях, Стрыйском и Ужокском, или 2) перейдя в Карпатах к обороне, не теряя ни одного дня, двинуть 3-й Кавказский корпус уступом на левый фланг 3-й армии, прежде чем Макензен успел бы на нее обрушиться.

В колебаниях прошло несколько дней. Двинутый, наконец, в поддержку 3-й армии, корпус прибыл в район Дунайца, когда сама армия была уже в полном отступлении, и подвергся отдельному поражению.

26 апреля я получил приказание 28-го начать отход с Карпат.

Обидно было очищать с таким трудом доставшийся нам Карпатский хребет, занятие и укрепление которого открыли нам пути к наступлению в Венгерскую равнину и далее на Вену. С нами двинулась и часть населения. Пропуская обозы штаба корпуса, я заметил на некоторых двуколках посаженных на наши вещи детей и женщин, шедших по сторонам дороги.

Не теснимый противником, я на другой день простоял на месте, но получил приказание продолжать отход. Выполняя диспозицию по отходу, корпус останавливался на промежуточных позициях, избегая заранее укрепленных чисто оборонительного, пассивного характера; при каждой возможности переходил в контратаку и наносил противнику ряд ударов. 9 мая 1915 года в районе д. Конюшки Семеновские на р. Днестр мы отбросили австрийцев и захватили до двух тысяч пленных.

После этого боя начальник 34-й дивизии генерал-лейтенант Эйхе сам просил меня об освобождении его от командования дивизией и назначении на какую-нибудь тыловую должность. Ходатайство о нем было уважено, начальником 34-й дивизии был назначен генерал-лейтенант Гутор, который тотчас же прибыл к дивизии. Только с его назначением 34-я дивизия опять попала в настоящие руки, и генерал-лейтенант Гутор блестяще выдержал первое же выпавшее на его долю испытание.

Несмотря на растянутое расположение корпуса, от меня потребовали бригаду в подкрепление 12, 19-го[323] и 21-го корпусов, утративших свои кадры и не бывших в состоянии задерживать противника.

Понимая всю важность задачи, выпадавшей на долю генерал-лейтенанта Гутора, я предоставил в его распоряжение два самых сильных по составу полка: 134-й Феодосийский и 135-й Керчь-Еникольский. Генерал-лейтенант Гутор с бригадой, сохранившей свои кадры, сразу восстановил положение там, где не могли задерживаться три корпуса, утратившие свои кадры. Отмечаю здесь этот факт, чтобы вновь указать, какую мы совершали ошибку, не жалея своих кадров, особенно офицеров, которые тысячами складывали свои головы, всегда атакуя в голове своих частей, часто даже без достаточной подготовки удара.

В дальнейшем 7-й корпус, отбив все атаки противника на позициях у Городка, задержал его в течение недели у Львова, причем в ночь с седьмого на восьмое июня своевременно брошенными резервами корпуса восстановил фронт, прорванный австрийцами на стыке 65-й и 3-й дивизий.[324]

Когда думаешь об этих сражениях, невольно вспоминаешь и красоты некоторых ночных боев. Так, в ту самую ночь, когда произошел бой на нашем стыке с 22-м корпусом, летняя ночь стояла во всей своей красе. В природе царила полная тишина, все небо сияло звездами; впереди того оврага, у которого я стоял, были видны непрерывно взлетавшие сигнальные ядра – синие, красные, желтые, зеленые, белые, стоял непрерывный звук пулеметного и пачечного ружейного огней, а рядом, в усадебном парке, мирно заливались соловьи. Несмотря на всю ответственность положения, красота кругом захватывала, и нельзя было не поддаваться ее чарующему спокойствию.

За время боев у Задвурже и Красне штаб корпуса стоял в Белом Камне в здании Визитковского монастыря. В монастыре жили двенадцать сестер (soeurs risitenses), и в нем же помещалась школа, в которой воспитывались 80 девочек-сирот в возрасте от пяти-шести и до 15 лет.

Когда я посетил старшую сестру, она мне рассказала подробно про школу и, указав затем на обширные, прекрасно содержанные огороды, добавила:

– Вот эти огороды составляют нашу собственность и все наше достояние, на доходы с них мы содержим и воспитываем всех наших сирот. Теперь наша судьба в ваших руках, потому что если огороды будут опустошены, то дети и мы будем обречены на голод.

Я заверил ее, что все будет сохранно и, выйдя, объехал стоявшие кругом части и обозы, объяснил людям, чье это добро, и сказал им:

– Твердо верую, что вы не только не посягнете на сиротское добро, но будете беречь огороды и своим трудом и умением поможете их возделыванию.

Люди обещали огороды беречь и честно сдержали свое слово. Когда после недельного пребывания в Белом Камне нам пришлось отходить в свои пределы, начальница сестер благодарила меня и сказала:

– Ваши люди были удивительно добры к нам. Они не только ничего не тронули, но многие из них исполнили самые тяжелые работы, и наше хозяйство никогда еще не было в столь цветущем состоянии.