Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

протянул руку. Альфред обнажил кинжал, срезал кошель и бросил его на сырую землю к ногам женщины. Лишь после этого мужчины обменялись рукопожатием.

Когда их не стало, женщина подняла кошель и затеребила тесемки неверными пальцами.

* * *

Не пройдя и сотни ярдов по тропе, они уловили шум схватки: лязг металла, крики, ржание лошадей. Оба побежали к лагерю идущих Путем, но их задержали колючие заросли. Когда они, задыхаясь, выскочили из леса, все уже кончилось.

– Что стряслось? – спросил Шеф у людей, которые обернулись к ним, не веря глазам.

Из-за поваленной палатки вышел жрец Фарман.

– Франкская легкая конница. Немного, около сотни. Они знали, где мы находимся, и скопом повалили из леса. Где ты был?

Но Шеф смотрел через его плечо на Торвина, который проталкивался сквозь возбужденную толпу, крепко держа за руку Годиву.

– Мы прибыли, едва рассвело, – сказал Торвин. – Пришли перед самым нападением франков.

Шеф пропустил эти слова мимо ушей, он смотрел только на Годиву. Она вздернула подбородок и вызывающе глянула в ответ. Он погладил ее по плечу:

– Прости, что я позабыл о тебе. Есть дела, которые… может быть… скоро… Я постараюсь загладить вину. Но не сейчас. Пока я все еще ярл. Сперва нужно выставить дозорных, чтобы нас больше не застигли врасплох. Потом мы выступим. Но перед этим, как только часовые заступят на посты, ко мне должны явиться Лулла, Фарман, все воеводы и жрецы. А сейчас, Озмод, собери двадцать женщин.

– Женщин, лорд ярл?

– Женщин. У нас их полно – жен, подруг, потаскух, мне все равно. Главное, чтобы умели шить.

Двумя часами позже Торвин, Фарман и Гейрульф – единственные жрецы Пути среди полудюжины английских военачальников – с тоской уставились на новую эмблему, которую спешно вышили на главном боевом знамени войска. Вместо белого молота, вертикально стоящего на алом фоне, там красовались скрещенные молот и крест.

– Это сделка с врагом, – сказал Фарман. – Уступка, какой они сами не сделают никогда.

– Это условие, поставленное королем в обмен на его поддержку, – возразил Шеф.

Жрецы вскинули брови, взглянув на жалкую одинокую фигуру.

– Не только мою, но и поддержку моего королевства, – сказал Альфред. – Я потерял войско, но есть еще люди, готовые воевать с захватчиками. Им будет легче, если не придется менять заодно и веру.

– Люди нам очень нужны, – подхватил Озмод, лагерный начальник и командир катапультистов. – После дезертирств и сегодняшнего налета при машинах осталось по семь-восемь человек, а нужна дюжина. И Удд понаделал арбалетов больше, чем имеется стрелков. Но они нужны нам немедленно. И где же их взять, да при такой спешке?

Шеф с Альфредом неуверенно переглянулись, пытаясь найти решение.

Всеобщее молчание нарушил голос, раздавшийся из угла палатки. Заговорила Годива.

– Я могу дать ответ, – сказала она. – Но вы должны пообещать мне две вещи. Во-первых, место в этом совете. Я больше не потерплю, чтобы со мной обращались как с хромой кобылой или больной собакой. Во-вторых, я не желаю, чтобы ярл снова заявил: «Не сейчас. Не сейчас, потому что я твой ярл».

Все взгляды обратились сначала к ней, потом к Шефу – сперва потрясенные, затем исполнившиеся сомнения. Машинально пошарив в поисках спасительного оселка, Шеф словно впервые заглянул в лучистые глаза Годивы. Он вспомнил, что оселка больше нет – как и дела, которому тот служил. Шеф потупился.

– Я принимаю оба условия, – хрипло произнес он. – Теперь отвечай нам, советница.

– Люди, в которых вы нуждаетесь, уже находятся в лагере, – сказала Годива. – Но это женщины, а не мужчины. Их сотни. По деревням можно собрать еще больше. Они могут быть не только потаскухами, как выразился ярл. И не только швеями. В некоторых вещах они ничем не хуже мужчин. Поставьте по шесть на каждую катапульту. Часть мужчин освободится и заберет арбалеты Удда, а самые сильные отправятся в алебардщики к Лулле. Но я бы посоветовала Удду набрать женщин помоложе и посмелее и тоже выдать им арбалеты.

– Это невозможно, – произнес потрясенный Квикка.

– Почему бы и нет?

– Да потому… потому что у баб силенок не хватит.

Шеф рассмеялся:

– А помнишь, Квикка, как викинги то же самое говорили про тебя? Сколько нужно сил, чтобы потянуть за веревку? Нажать на рычаг? Крутануть ворот? Машина сама придает силы!

– Они перетрусят и удерут! – уперся Квикка.

– Взгляни на меня, Квикка, – холодно перебила его Годива. – Ты видел, как я нырнула в тележку с дерьмом. Разве я испугалась? А если и было такое, я же все равно не отступилась. Шеф! Позволь мне поговорить с женщинами. Всем остальным, – она вызывающе обвела взглядом круг, – советую не забывать, что женщины могут потерять больше, чем любой из вас. И больше приобрести.

Теперь молчание нарушил Торвин, по-прежнему настроенный скептически:

– Все это очень хорошо. Но сколько людей было у короля Альфреда, когда он выступил против франков? Пять тысяч? Это были закаленные воины. Даже если мы приспособим к делу всех женщин, что есть в лагере, у нас получится треть от этого числа – и как же нам победить? С мужчинами или женщинами, которые раньше только по птицам стреляли? Воина за день не воспитаешь!

– Но за день можно научить стрельбе из арбалета, – неожиданно встрял Удд. – Нужно только зарядить и прицелиться.

– Все равно, – подал голос Гейрульф, служитель Тира. – Сегодня утром мы поняли, что франки не будут стоять и ждать, пока их подстрелят. Как же нам быть?

– Послушайте меня, – сказал Шеф, набрав в грудь воздуха, – и я вам отвечу.

Глава 11

Вскоре после рассвета франкское войско, похожее на огромную стальную рептилию, покинуло гастингский лагерь. Первой шла многосотенная легкая конница, нагруженная лишь стальными шлемами, кожаными джеркинами и саблями: ее обязанностью было высмотреть врага, защитить фланги и расчистить область прорыва. За ней двигались лучники, тоже верхом, как и все, но готовые спешиться в пятидесяти ярдах от вражеских позиций и осыпать неприятеля стрелами из легких луков: их задачей было сдержать врага, вынудить его прикрыться щитом и присесть, чтобы сберечь незащищенные ноги.

В середине шла тяжелая кавалерия, благодаря которой франки одерживали победу за победой на равнинах Центральной Европы. Всадники были одеты в кольчуги и набедренные латы; спины и животы прикрыты высокими седельными луками; на головах красовались шлемы, каждый воин держал длинный меч и был экипирован щитом, пикой и стременами. Щит, напоминавший очертаниями воздушного змея, прикрывал корпус; пикой полагалось разить сверху и снизу; стремена позволяли привстать для удара. Редкий человек, и уж точно не англичанин, был в состоянии держать пику, просунув другую руку в ремень