Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов

– Туда я, извините, и смотрел, – чуть ли не с издевкою ответил Эдуард. – А, что мне было делать – тут семья. А, может быть, у них такое принято? И что же я, полезу, посторонний? Хоть, слава Богу, я потом молчал.

– И как все кончилось? – почти без интереса бросил Нойкин. Но, что услышал, было неожиданно.

– Марго в тот день Прибегина из дома прогнала, а через месяц – развелись. Ведь Алексей о близнецах ни словом не обмолвился, да и Таисия молчала. Как скажешь матери такое о любимых сыновьях?

Тут Нойкин искренне подумал: «Бедная Марго».

А Эдуард хотел что-то добавить, но только и промолвил:

– Бедная Таисия! Она все время в скромницах ходила, а тут случилось помрачение мозгов. С тех пор – периоды. Она – то ничего, а вдруг – как будто бы накатит!

Нойкин неспешно докурил, увидел – Эдуард ушел в себя.

Тогда он осторожно тронул коменданта за плечо:

– Так, не забудьте, Эдуард Семеныч, – он соскочил с крыльца и быстро зашагал к калитке.

Сережа Нойкин был юрист.

Его не просто было удивить и более чудовищной историей.

– И что же мы сегодня будем делать? – прошло уже три месяца со свадьбы, и Кате надоел «медовый» месяц. Они ходили в гости, в рестораны, а к ночи, непременно, в казино.

Удача, как при первом посещении, не встретилась им больше никогда. Антон совсем не думал униматься. Назавтра всё «богатство» просадил, а ночью убивался в жутком горе.

– Послушай, милый, что за обязаловка? Давай поедем в Суздаль, в Петербург, Куда-нибудь, чего же не поехать? Ты знаешь, когда крутится рулетка, меня не возбуждает общий стон, и бесноватость всех переживаний. Уж лучше бы сходить в консерваторию. Приехал знаменитый Хворостовский, и мама обещала мне билеты.

Антон за Хворостовского схватился.

– Когда же замечательный концерт?

– В субботу. Послезавтра. Я скажу?

– Скажи, конечно, может и пойдем.

Незнамо как обрадовалась Вера, что Катя с мужем хочет на концерт.

Но вечером ходили в казино, и там всё без остатка проиграли.

– Ну вот, теперь совсем уже без денег.

Они, как сели в Катин «БМВ» – полученный подарок Ингеборги – на нем теперь повсюду разъезжали. «Лэнд Ровер» свой Антон отдал в ремонт, да всё не получал ещё обратно.

– Продай «Лэнд Ровер», ни к чему нам две машины, – Катюша повторяла вновь и вновь.

– Наверное, что делать, но придется. Меня зовут оформить кинозал. С деньгами разберемся, и надолго.

– Когда же у тебя переговоры?

– Хотят в начале следующей недели. Надеюсь, что подпишем договор. Дадут аванс, и.

– Ты начнешь работать, а я тебе – что силы помогать.

Но в эту долгожданную субботу, когда Улановы готовилась в концерт, Катя не стала, как то делала обычно, разнеживаться в ванной два часа. Она специально сократила процедуру, чтоб в интернете познакомиться с программой, которую в тот вечер пел певец. Прошла к компьютеру на нужную страницу, но вздрогнула от голоса из спальни. Антон, уже привыкший, что Катюша барахтается в ванне, как наяда, вел важный телефонный разговор.

– Вы знаете меня не первый день. И дядя… – тут прервался, чтобы слушать.

– Что из того, что он не дал гарантий. Вы знаете, я с ним договорюсь. А все проценты будут в понедельник. Жена купила мне «шестёрку БМВ», «Лэнд Ровер» я поставил продажу.

Екатерине было вдвое неприятно – и – слушать посторонний разговор, и слышать эту странную неправду, враньё о положении вещей. Но, все-таки, не зная – почему, свое присутствие Антону не открыла. И продолжала слушать этот бред, с финалом на отнюдь не бодрой ноте.

– Послушайте, теперь недолго ждать. Моя супруга схоронила бабку. Старушка одинокой умерла, и всё наследство завещала Катерине. А там – одних картин на миллионы, дом прадеда стоит на Новой Риге. Сполна вам отдадим, недолго ждать. Да, что вы, нету брачного контракта, в семье у нас единый капитал. Ну, ладно, подвезу вам документы.

Антон через момент стоял в дверях. И вовсе не испытывал смущенья. Он даже, как бы воодушевился, что может обсуждать свои дела.

– Да, да. Все это давние долги. Они все разом будто взбеленились, и требуют немедленно возврата. Решили, что женился на богатой. Ты знаешь же, что это все не так.

– Конечно же, и как же мне не знать, что я бедна, а ты прекрасный принц? Я думала, ты тоже это знаешь. Узнал меня, и до себя вознес.

– Да, что ты Катя, сказочные бредни. Такое думать в двадцать первый век.

– И что, теперь уже другие чувства?

– Но мы же встретились, и я тебя люблю.

– Цыганка нагадала, что кого-то.

Антон замолк, и опустил глаза, как будто обращаясь к своим мыслям. И бережно, как будто посторонней, пересказал свою историю любви.

– Ты, девочка моя, я, ну, ты же помнишь? Я – спрашивал? Кто – ты? и с кем живешь? Я знал, мне так цыганка нагадала. Но, скольких бы я мог в тот день увидеть? Возможно, что тебя бы не узнал, когда бы сердце мне не подсказало.

И Катя думала, какая же всё правда, что их в тот день свела сама судьба. А принца – ей мечта дорисовала, чтоб сказочный случился вариант. Одно могло всерьез её тревожить – безделье и пристрастие к игре. Ещё возник негаданный вопрос:

– Про бабушку – какое там наследство?

– Ну, надо было что-нибудь сказать, чтоб чуточку отстали кредиторы. А так, тебе, что, разве не сказали? Тот, помнишь, малохольный адвокат, Что всё от этой тетушки Альцшулер достанется теперь уже тебе? Куда-то задевался твой папаша. Я был уверен, что тебя-то просветили.

– Нет, что ты, мне никто не говорил. Мы можем разузнать, раз нету денег?

– Не будем узнавать мы ничего. Ведь ты не знала о такой «бабуле». А я тебя узнал совсем недавно. Напомни мне, когда тебя узнал?

– Число и день горят в моей душе. Но, вот, Антон, тебе бы кинозал. Твой ресторан – лицо прекрасного дизайна. Раздашь долги, и будем без проблем. И так бы жили, если б не рулетка.

– Тут ты права – с игрой пора кончать. Да, Катенька, мы будем жить прекрасно. Ты понимаешь. Обязательно. Конечно. Каждый раз.

Он ещё долго распинался на все возможные лады.

Потом нашел причину, почему сегодня он никак не сможет на конц ер т.

А Катя все-таки пошла на Хворостовского.

Она смотрела на певца, и каждая пропетая мелодия рождала отклик у неё в душе. У Кати к горлу подступал комок, и слезы радости просились на глаза.

«Какая разница, что ты мне не отец, – восторженно подумала она, – и не напрасно я тебя любила. Теперь я знаю, что такое гениальность, чем Бог тебя столь щедро наградил. Спасибо, вычисленный мною папа Дима».