Муж и жена - Уилки Коллинз

— Ни малейшего.

— А вашему брату известно об этом больше, чем вам?

— Безусловно нет.

Она смолкла, еще раз погрузилась в свои мысли. В памятным день их первой встречи ее привела в смятение фамилия Джеффри, и она спросила его: а не могли их родители быть знакомы в прошлом? Джеффри, обманывавший ее во всем остальном, на сей раз сказал правду. Он заявил, что имени ее родителей в своем доме он никогда не слышал, и это полностью соответствовало истине.

Джулиус почувствовал, что в нем разгорается любопытство. Он попытался выведать у Анны побольше.

— Судя по всему, вам известно, что думал мой отец, когда говорил со мной, — продолжил он. — Могу ли я…

Она перебила его, умоляюще всплеснув руками.

— Прошу вас, не надо об этом спрашивать! Все это быльем поросло… и вам совершенно не интересно… и никак не связано с моим приездом сюда. Я и так злоупотребляю вашей добротой, — и она спешно перевела разговор, — поэтому лучше вернемся к тому, зачем я приехала. А еще кто-нибудь из членов вашей семьи меня не упоминал, мистер Деламейн, помимо вашего отца?

Джулиус не предполагал, что она сама затронет болезненную тему, которой он предпочитал не касаться. И сейчас был слегка разочарован. Он ожидал от нее большей тонкости, большего такта.

— А нужно ли, — холодно спросил он, — углубляться в это?

Щеки Анны снова залило краской.

— Если бы это не было нужно, — ответила она, — неужели я стала бы говорить об этом вам? Да будет вам известно, что я приехала сюда не от хорошей жизни. И если я не буду говорить прямо (пусть даже принося в жертву собственные чувства), я лишь затуманю мое положение, и без того достаточно туманное. Мне есть что сказать миссис Гленарм об анонимных письмах, какие она получает в последнее время. И мне нужно поговорить с ней о ее предполагаемой свадьбе. Прежде чем вы позволите мне это, вам следует знать, кто я. (Я нахожу это вполне естественным.) О моем поведении вы, должно быть, наслышаны с самой худшей стороны. (По вашему лицу я вижу, что это именно так.) Вы меня видите впервые в жизни, но столь снисходительны ко мне, что устраивать вам неприятный сюрприз — это с моей стороны будет просто низко. Может быть, теперь вы понимаете, мистер Деламейн, почему я не могла не сослаться на вашего брата. И посему позволите мне говорить с миссис Гленарм?

Это было сказано скромно, безо всякой манерности, с неподдельной и трогательной покорностью во взгляде и поведении. Джулиус снова проникся к ней уважением и сочувствием, в которых на минуту ей отказал.

— Вы сочли возможным довериться мне, — сказал он, — хотя в вашем положении не многие отважились бы на это. И со своей стороны я чувствую себя обязанным довериться вам. Я считаю само собой разумеющимся, что ваши мотивы в этом деле достойны всяческого уважения. Пусть миссис Гленарм сама решит, желает она беседовать с вами или нет. А вы вольны предложить ей эту беседу. Да, вольны.

Последние его слова совпали со звуками фортепьяно из музыкальной комнаты. Джулиус указал на стеклянную дверь, выходившую на террасу.

— Вам достаточно войти в эту дверь, — сказал он, — и вы останетесь с миссис Гленарм наедине.

Анна поклонилась и пошла к двери. У ступенек остановилась, чтобы собраться с мыслями.

Она поставила ногу на нижнюю ступеньку, но дальше не поднималась — ей вдруг расхотелось входить в комнату. Сэр Патрик ошибся, полагая, что известие о предполагаемой свадьбе миссис Гленарм произведет на нее большое впечатление: сердце ее уже остыло к Джеффри, и неоткуда было взяться сердечной ране, не было в ее душе и тлившейся ревности, готовой вспыхнуть от малейшей искры. Поначалу она ехала в Перт с одной целью — вернуть свою переписку с Джеффри. Переменить планы и приехать в Суонхейвен ее заставила исключительно та оценка, какую дал ее отношению к миссис Гленарм плутоватый, но не лишенный здравого смысла Бишопригс. Если она не будет против свадьбы миссис Гленарм, не будет требовать от Джеффри, чтобы он выполнил данное ей обещание, ее поведение лишь подтвердит наглые заявления о том, что она уже замужем. Если бы на карте стояли только ее интересы, она бы еще подумала, надо ли ввязываться. Но ведь могла пострадать и Бланш; именно ради нее Анна и решилась на поездку в Суонхейвен-Лодж.

В то же время, при ее теперешних чувствах к Джеффри — она ведь совсем не жаждала, чтобы он сдержал свое обещание, — дабы не потерять уважения к себе, ей важно было вооружиться какой-то целью, и тогда, выступая в роли соперницы миссис Гленарм, она была бы чиста перед собственной совестью.

Ей достаточно было вспомнить о критическом положении Бланш — и цель ее обрисовалась совершенно ясно. Она решила, что начнет предстоящий разговор с того, что спокойно докажет всю очевидность своих притязаний на Джеффри, затем, не боясь быть неправильно понятой, возьмет тон друга, а не врага, и самым любезным образом убедит миссис Гленарм, что той нечего бояться соперничества при одном легком условии: она берется заставить Джеффри исправить причиненное им зло. «Выходите за него, обещаю, что не скажу и слова против, если он возьмет назад все слова и исправит все деяния, которые бросают тень сомнения на свадьбу Арнольда и Бланш». Если разговор завершится именно так — можно считать, что ее усилия увенчались успехом, ей удалось вывести Арнольда из ложного положения, в которое она, сама того не ведая, поставила его по отношению к его супруге! Так она видела свою цель перед началом разговора с миссис Гленарм.

Вплоть до этой минуты она твердо верила, что способна провести этот умозрительный план в жизнь. И, лишь поставив ногу на ступеньку, она подумала — а вдруг это предприятие закончится неудачей? Впервые собственные доводы показались ей не такими убедительными. Впервые она поняла, что проявила чрезмерную наивность, слепо веря в то, что у миссис Гленарм достанет чувства справедливости и самообладания, чтобы терпеливо ее выслушать. Все ее надежды на успех покоились на благоприятной оценке женщины, которую она никогда прежде не видела! А если первые же слова, какими они обменяются, докажут, что эта оценка — ошибочна?

Но отступать, искать другие ходы было слишком поздно. Джулиус Деламейн заметил, что она колеблется, и направился к ней с другого конца террасы. Ей не оставалось ничего, как взять себя в руки, отбросить нерешительность и смело шагнуть навстречу опасности. «Будь что будет, я зашла слишком далеко, чтобы останавливаться». Взбодрив себя так, она с отчаянной решимостью распахнула стеклянную дверь у верхней ступеньки и вошла в комнату.

Миссис Гленарм поднялась от фортепьяно. Две женщины — одна столь богато, другая столь просто одетая, одна в расцвете своей красы, другая изможденная и поблекшая, первая дама в свете и пария, живущая в тусклой тени людского осуждения, — эти две женщины стали лицом к лицу и холодно-вежливо, как оно и бывает у незнакомых людей, молча поздоровались.

Разрядила положение миссис Гленарм. По-доброму улыбнувшись, она решила положить конец неловкости, которую робкая гостья испытывала весьма остро, и заговорила первой.