Хмурое небо - Константин Станиславович Бобринёв

отчаяния. Оказавшись в битве, вкладывал ее в каждую пулю, в каждый приказ. К концу дня полки Сил безопасности на Юге оказались разгромлены, 7-й деблокирован, а по широкому проспекту длинной колонной прошли пленные. Улицы заполонили тела, все те, кто имел неосторожность высунуться из окна, перебежать дорогу, издать слишком громкий звук были убиты дьявольскими машинами, батареи которых к счастью и несчастью одновременно продержались до самого вечера. Наиболее проблемные андроиды выбил из строя длительный марш и бои первого дня, остались самые надежные. Их потери за сегодняшний день составили около 200 единиц, комбат озвучил цифру 197, хорошо поработали вертолетчики и замаскированные позиции. Людские потери вышли в 289 человек убитыми и 641 раненными. Из всей бронетехники, участвующей в битве, в строю осталось 10 танков и около 20 БМП И БТР.

Силы безопасности в течении дня пытались прорваться к окруженным полкам на юге, но потерпели фиаско, не помогла даже атака вернувшихся с форта инквизиторов. Хотя, как говорят зрелище было еще то, рота воинов в бронированных экзоскелетах в белоснежных табардах с Символом веры на груди ринулись в фанатичную атаку, сметая все на своем пути. Их погубила малочисленность и несогласованность действий. Полсотни воинов прорвали линию обороны уверенные, что их поддержат Силы безопасности, но резервы без ведома Церкви перебросили на другой участок. В итоге те пробивались вглубь наших позиций не зная, что им некому прикрыть спину, до тех пор, пока сами не оказались в окружении. Когда патроны стали подходить к концу, они попытались отступить с боем, и у них почти удалось, если бы не подоспевшие андроиды, нивелировав преимущество в броне. В неудаче деблокады Юга в не малой степени повинен страх элиты перебросить войска с Правительственного района, так дороги им свои шкуры. Гарнизон Аккада остался на позициях вокруг резиденции Лорда-ревизора и атомной станции, предпочитая нейтралитет, мы в свою очередь не давали им повода его нарушить.

***

На третий день командование запланировало удар по Северной части города, в то время как создавалась видимость подготовки наступления на Восток. Под утро снова пошел сильный снег, накрывая саваном раны, нанесенные городу за предыдущие дни боев.

В атаку одновременно по всему фронту перешли шесть бригад, пять из них на север. Для наибольшей интенсивности наступления, вновь сменили тактику, впереди шли штурмовые группы андроидов, до сих пор являющимися нашей самой эффективной силой, и поначалу казалось задумка вновь удалась, роботы с минимумом потерь прошли 2 ряда домов, но затем они остановились, противник правильно оценил направление главного удара и насытил район войсками с тяжелым вооружением. Изменилась и тактика противодействия андроидам. Их заманивали в ловушки, создавая видимость сопротивления, а затем с замаскированных позиций с близкого расстояния расстреливали из тяжелых пулеметов и гранатометов, роботы же ввиду вынужденного снижения уровня искусственного интеллекта Профессором, не могли подстроится под новую тактику врага, оперируя базовыми комбинациями, продемонстрированными в первые два дня боев. Правда эта трудность померкла по сравнению с неожиданной для нас атакой силами не менее трех полков по центру западного фронта. Мало того, что численное преимущество на том участке было 3 к 1, так еще на острие действовали сводные роты комиссаров Трибунала, уцелевшие или не участвующие в первом провальном для Новасити контрнаступлении. В срочном порядке к ним пришлось перебрасывать весь резерв, иначе они могли разделить нас пополам, что привело бы, не побоюсь сказать, всех наших войск в городе. Наступательная операция, сменилась оборонительной, батареи андроидов так порадовавшие нас во второй день, сегодня, наоборот крайне быстро разряжались, говоря об их деградации от времени и перенапряжения, в итоге в самый разгар сражения, остаток в количестве батальона пришлось отвести в тыл, решив сохранить для решающего штурма. Бои превратились в настоящую мясорубку, потери ужасали с обоих сторон, здания по несколько раз переходили из рук в руки. К концу дня наши потери составили две с половиной тысячи человек. Однако у противника они были не меньше, при чем пришлись они в основном на регулярные полки. Каких-либо решительных успехов не смогла достигнуть ни одна, ни другая сторона.

Ночью, когда бои стихли, заметно поредевшая рота Жнецов заняла жилой дом, на первом этаже которого находилась питейная лавка. Как я и говорил, Жнецы с чудовищными потерями и все новыми пополнениями, утратили свою былую элитность, отразившись не только на выучке, но и на дисциплине. Поэтому, для истощенных долгими боями бойцов, грабеж лавки стал некой отдушиной. Пришлось под угрозой расстрела наводить порядок, выпивка была складирована в одном месте, рядом с ней поставлены часовые, а солдатам, в качестве компромисса выделили в расчете по 200 грамм крепкого спиртного на каждого. Получив порцию алкоголя и вдоволь сигарет, бойцы сменили гнев моего крутого решения на милость, и в итоге я снискал еще больше симпатии среди подчиненных, более того по взглядам, манере общения со мной, невольно подслушанных разговоров, я действительно стал для Корпуса живой легендой. Безусловно мне льстит ореол героизма, и поймав себя на этой мысли, я тут же вспомнил слова Тани, и с горестью признал сам себе, что отчасти она была права. Пытаясь отвлечь себя от тягостных мыслей, выпив полную рюмку гадкого пойла, иначе данный напиток рабочих не назовешь, я пошел проверить состояние мирных жителей, что не успели эвакуироваться, и сейчас сидят в подвале нашего дома. У входа дежурило два солдата, которые завидев меня приняли строевую стойку.

— Как обстановка?

— Все тихо товарищ полковник! — отрапортовал часовой, и словно специально, где-то во дворе соседнего дома упал снаряд, выпущенный из миномета.

— Аккуратнее здесь, берегитесь осколков.

В подвале при свете двух тусклых ламп сидело человек тридцать — сорок, женщины, дети, старики, взрослые мужчины, не попавшие под мобилизацию. Мое появление вызвало в них беспокойство, матери прижали к себе свое чадо, а мужчины повскакивали с пола, нервно ожидая неприятностей.

— Как вы себя чувствуете, вода, еда, все есть?

В ответ люди начали тихо переговариваться друг с другом, боясь заговорить со мной.

— Кто-то может ответить?

Ко мне подошел старик, хотя скорее всего он только выглядел так, изможденный плохим питанием и тяжелым трудом, его лицо показалось мне знакомым.

— Закончилась вода, господин, — сказал он хриплым голосом.

— Я вам не господин, время господ походит к концу, вскоре будет все по-другому.

— Надеюсь на ваши слова, господин, — привычка слишком глубоко въелась в