1812. Великий год России - Николай Троицкий

Сравнив итоги Березинской операции с тем, каково было положение Наполеона в ее начале, можно понять, почему не только сами французы (А. Коленкур, А. Фэн, А. Жомини), но и ряд авторитетов европейской, русской дореволюционной и советской историографии (К. Клаузевиц, Ф. Меринг, Г. Хатчинсон, Д. Чандлер, М.И. Богданович, Е.В. Тарле) пришли к выводу, что «как военный случай березинская переправа представляет собой замечательное наполеоновское достижение», ибо «честь свою Наполеон здесь спас в полной мере и даже приобрел новую славу» (3. Т. 3. С. 289; см. также: 18. С. 128; 32. Т. 7. С. 284, 707)[1161]. Оригинально выразился писатель-юморист Аркадий Аверченко: Наполеон на Березине, «потерпел победу»[1162].

Фактически все историки считают, что россияне на Березине могли бы добиться большего, если бы хоть один из командующих армиями (все трое — тем более) действовал искуснее и решительнее. Сам Кутузов в рапортах Царю всю вину за то, что не удалось истребить армию Наполеона, возлагал на Чичагова, который, мол, совершил «пустой марш» к Ухолодам и «не удержал ретираду неприятеля» (20. Ч. 2. С. 422, 555–556). Жена Кутузова Екатерина Ильинична, статс-дама царского двора, говорила: «Витгенштейн спас Петербург, мой муж — Россию, а Чичагов — Наполеона». Эти ее слова циркулировали даже в Англии, их знал Д. Байрон[1163]. Современники большей частью сразу возненавидели Чичагова. «Нельзя изобразить общего на него негодования, — вспоминал Ф. Ф. Вигель, — все состояния подозревали его в измене»[1164]. В.А. Жуковский «выкинул» (по собственному его выражению) весь текст о Чичагове из своего «Певца во стане русских воинов»[1165]. Г.Р. Державин высмеял «земноводного генерала» в эпиграмме[1166], а И.А. Крылов — в басне «Щука и кот». Уничтожающий взгляд на Чичагова как «ангела-хранителя Наполеона» (по язвительному речению гр. А.Ф. Ланжерона)[1167] восприняли и позднейшие русские историки, вплоть до современных (2. С. 577–578; 12. С. 346–347; 16. С. 321)[1168].

Между тем еще некоторые участники событий (А.П. Ермолов, В.И. Левенштерн, Д.В. Давыдов), не оправдывая Чичагова полностью, резонно указывали на то, что из трех командующих русскими армиями именно он больше всех мешал французам переправиться через Березину и причинил им наибольший урон. Ермолов прямо доложил Кутузову сразу по окончании Березинской операции: «За исключением положивших оружие[1169] вся потеря неприятеля принадлежит более действию войск адмирала Чичагова» (13. С. 387)[1170]. Этот факт признавали и французы[1171]. Сам Чичагов негодовал: «Ни Витгенштейн, ни Кутузов не являлись. Они оставляли меня одного с ничтожными силами против Наполеона…»[1172].

Почему же тогда Чичагов стал в России козлом отпущения за русские промахи на Березине для всех, начиная от историков и кончая баснописцами? Этот вопрос отчасти разъяснили еще в XIX в. М.И. Богданович и В.И. Харкевич. Чичагов был выбран в жертву потому, что жертва требовалась, а выбирать для нее, кроме Чичагова, было некого. Витгенштейн импонировал всей России лаврами побед, одержанных до Березины, как «спаситель Петрополя» и «второй Суворов», да и на Березине взял в плен (пусть благодаря чистой случайности) целую дивизию. Кутузов же вообще стоял тогда слишком высоко в глазах России, чтобы кто-то мог упрекнуть его в чем бы то ни было (3. Т. 3. С. 289)[1173].

К этому можно добавить еще одну причину, на которую указывали такие разные люди, как Денис Давыдов и Жозеф де Местр, причем де Местр полагал даже (неосновательно), что «здесь и лежит разгадка всего», — а именно личную неприязнь Кутузова к Чичагову. По свидетельству Давыдова, Кутузов «ненавидел (Чичагова) зато, что адмирал обнаружил злоупотребления князя во время его командования Молдавской армией» (13. С. 384), а по мнению де Местра, «Кутузов ненавидел адмирала и как соперника, могущего отнять у него часть славы, и как моряка, сведущего в сухопутной войне. Посему он ничего не упустил, дабы помешать ему и погубить» (23. С. 243). Возможно, в какой-то мере это сказалось на промедлении Кутузова в Березинской операции (не забудем: Кутузов донес Царю, что упустил Наполеона Чичагов), но учтем и другое: ведь фельдмаршал не спешил помочь на Березине и Витгенштейну.

Собственно, Витгенштейна наши историки давно уже не щадят, хотя по традиции продолжают возлагать главную долю вины за относительную неудачу Березинской операции на Чичагова, а Витгенштейну отводят роль второго по значимости виновника. Что же касается Кутузова, то его действия на Березине почти единодушно рассматриваются доселе как безупречные, в полном согласии с А.И. Михайловским-Данилевским, труд которого был издан «по высочайшему повелению» еще в 1839 г.[1174]. Между тем начиная с М.И. Богдановича очень многие исследователи — и зарубежные (Ж. Шамбре, К. Клаузевиц, Д. Чандлер), и русские дореволюционные (А.К. Байов, Г.А. Леер, В.И. Харкевич), и советские (М.Н. Покровский, Е.В. Тарле, А.Н. Кочетков) — научно подтвердили тот засвидетельствованный очевидцами (А.П. Ермоловым, Д.В. Давыдовым, В.С. Норовым и др.) факт, что все события на Березине 26–29 ноября 1812 г. прошли «совершенно без участия Кутузова» (13. С. 382; 15. С. 260, 267–268; 32. Т. 7. С. 714)[1175].