Заговорщики. Преступление - Николай Шпанов

Президент не был наивным человеком и понимал, что этот брак был, вероятно, устроен Дюпонами не столько из желания породниться со старым аристократическим, по американским понятиям, родом Рузвельтов, сколько из чисто деловых соображений. Получить в семью сына президента — сделка, стоящая одной из девиц Дюпон. Рузвельт, правда, ничем и никогда не выдавая этих подозрений своему сыну, но в их отношениях поневоле исчезла былая простота. Президент любил делиться с сыновьями мыслями, любил рассказывать им свои планы, пробовать на них, как на оселке, меткие характеристики людей. Но чем крепче Дюпоны втягивали Франклина в атмосферу своей деятельности, целиком направленной ко взрыву мира только ради их, Дюпонов, выгоды, тем меньше точек соприкосновения оставалось у отца с сыном.

Опытное в делах и чуткое в личных отношениях ухо Рузвельта легко уловило тот момент, когда Франклин от пустой болтовни, служившей вступлением, перешел к вопросу о налогах. Президент не мешал сыну высказаться, но не спешил с ответом и откровенно обрадовался, когда в аллее показалась фигура его младшего сына, Эллиота.

— Видишь, отец, я обещал заехать и заехал, хотя очень тороплюсь к себе в Техас! — весело крикнул Эллиот.

— Не терпится фаршировать людям мозги?

— О, как ты можешь! Моя радиокомпания выдает слушателям только самый доброкачественный материал.

— Фарш всегда остается фаршем. Если его суть не склеить кое–какой дрянью… — Рузвельт рассмеялся и, не договорив, ласково потрепал по плечу усевшегося прямо на землю Эллиота.

Несколько минут разговор вертелся на пустяках, новостях, сплетнях. Вдруг и младший сын заговорил о налогах. Это неприятно кольнуло Рузвельта.

— Что тебя беспокоит, мальчик? — ласково, но не скрывая удивления, спросил он.

— То же, чем обеспокоен теперь каждый предприниматель: налоги, налоги! Моргентау затягивает петлю на нашей шее — на шее коммерсантов средней руки.

— Не говори глупостей, Эллиот! — раздался резкий голос Франклина. — Никто не собирается вас душить. Но жертвовать интересами крупных компаний, являющихся становым хребтом промышленности, ради того, чтобы удержать от естественного крушения кучу мелкоты, было бы преступлением.

— Мы — куча мелкоты? — спросил пораженный Эллиот.

— Там, где речь идет о гигантских задачах… — начал было Франклин, но Эллиот не дал ему договорить.

— Значит, всякий американский предприниматель, у которого меньше долларов, чем у Дюпона, и который не может покрывать свои долги такими же фиктивными комбинациями, должен погибнуть?.. Ты понимаешь, папа, что говорит Фрэнк?!

Но прежде чем Рузвельт успел вставить слово, Франклин сам ответил младшему брату:

— Милый мой, Штаты не могут и не должны, я бы даже сказал: не имеют права, ставить себя под угрозу новых экономических потрясений ради спасения армии лавочников. Штаты — великая держава, с великим будущим. Ее базисом являются и всегда останутся большие капиталы, большие дельцы, а не дырявые кошельки тех, кого ты называешь независимыми предпринимателями. В действительности эти люди только плохие дельцы, страдающие отсутствием чутья, не знающие условий рынка. Они смахивают на дурачков, ложащихся поперек рельсов в идиотской уверенности, что это остановит поезд. А поезд идет и должен итти. Он раздавит дураков. Понял?

Эллиот, не отвечая, растерянно смотрел на брата.

А Франклин в раздражении поднялся со своего шезлонга.

— Извини, папа… Ты позволишь мне зайти к тебе попозже? — И суше, чем обычно сыновья разговаривали с Рузвельтом, добавил: — Мне нужно с тобой поговорить.

Эллиот, хмурясь, смотрел вслед удалявшемуся брату.

— Из‑за чего ты так раскипятился? — спросил Рузвельт.

— А ты, папа, и не заметил, что раскипятился вовсе не я, а он.

— Вам не о чем спорить.

— Есть о чем!.. Именно тех‑то, к кому теперь принадлежит и Франклин, мы, средние предприниматели, и боимся. Они заставят вас покончить с нами.

— Что ты там болтаешь?

— Ваш новый закон им нипочем. Но нам придется так туго, так туго!..

Эллиот снизу вверх посмотрел в задумчивое лицо отца. Рузвельт прикоснулся пальцем к его лбу.

— Выкинь это из головы. Слышишь: все! Ясно, что этот новый налог, как и всякий новый налог, не всем по душе.

— Но это же смерть для многих!

— Обычно я больше, чем кто‑либо другой, забочусь о том, чтобы дать дышать и маленькой рыбе. Я всегда стремился дать мелкому предпринимателю шанс в борьбе с крупными компаниями…

— Будем откровенны, отец: только для того, чтобы дать допинга тем, кто покрупнее. А те, в свою очередь, должны были подталкивать еще более крупных. Так — до самой вершины.

— Друг мой, — уклончиво ответил Рузвельт. — я же не председатель филантропического общества содействия бакалейной торговле. Передо мной задача куда более серьезная. Хочешь, я тебе скажу?..

И вдруг умолк. Эллиот в нетерпении смотрел на него.

— Речь идет о споре за мир, понимаешь, за весь мир, мой мальчик, — продолжал Рузвельт. — Не хочешь же ты, чтобы мы полезли в такую драку, поддерживаемые только мелкими лавочниками?

— Значит, мы должны убираться с дороги? — спросил Эллиот.

— В моей жизни были такие же минуты, малыш, — ласково проговорил Рузвельт. — Когда я начал свое омаровое дело, то искренно воображал, будто спасаю Штаты. И уж во всяком случае свое собственное состояние. А позже я понял: все это пустяки. Совсем не тем нам нужно заниматься, совсем не тем… Брось‑ка ты свои радиостанции, сынок. Слава богу, в моих руках еще есть немного власти, чтобы открыть перед тобою более широкие ворота.

— Но мне нравится это дело, отец!

— Мало ли кому что нравится. Речь идет о том, чтобы положить на обе лопатки всех, кто против нас, а не о забаве. Понимаешь, нужно нокаутировать всех, кто противостоит мне, и тебе, и Франклину — всем!

— Кого ты имеешь в виду, отец?

— Попробуй разобраться сам… Если запутаешься, я помогу. Но помни: предстоит не развлечение, а чертовски серьезная драка. Драка за весь мир… Понял? — И вдруг, меняя тон: — Ты уже пил кофе?

Эллиот понял, что отец хочет остаться один.

— Хорошо, папа. Я вовсе не намерен донкихотствовать. Но боюсь, что без твоей помощи мне не удастся добиться того, что мне нужно в новой области.

— Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Только смотри, чтобы не стали болтать, будто тебе везет потому, что ты сын президента.

— Болтать не будут! — решительно заявил Эллиот. — Я не такой сосунок в делах. — И он поднялся с земли, намереваясь уйти.

— Погоди‑ка, — остановил его Рузвельт. — Дай мне этот конверт и тот вон каталог.

Эллиот подал ему конверт и толстый каталог филателии.