Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

— Ну, расскажи, как тебе здесь жилось.

Он придвинул табурет и охотно исполнил ее просьбу, начав с того самого дня, когда она ушла. Тайши была впечатлена ясной памятью Цзяня, особенно когда дело касалось того, что ему не нравилось. Он живо описал грязный сарай, в котором жил, подробно перечислил свои обязанности по хозяйству, некоторое время сетовал на бедность. По большей части, впрочем, он жаловался на обращение с ним Гуаньши и других учеников.

Несколько раз Тайши с трудом удерживала раздраженный вздох. Все, что он описывал, составляло обычную жизнь для тех, кто не носил звонких титулов и не жил в роскошных дворцах. Даже порядки в школе боевых искусств совершенно не выходили из ряда вон.

— Лунный двор бывает жестоким, — сказала она. — Это волки, которые дерутся за славу и власть, а иногда и за объедки. Военному искуснику часто не на кого положиться, кроме товарищей по школе. Школа — вот его стая. Поэтому ученикам так важно сдружиться.

Он кивнул:

— Я как раз начал это понимать, когда все рухнуло.

Тайши была заинтригована.

— Ну-ка, ну-ка?

Цзянь рассказал о стычках Лунсяня с другой школой, о том, как старший ученик Южного Креста сжульничал и ударил Синьдэ саблей. Хотя во всем остальном Цзянь был до жути подробен, он обошел молчанием ранение друга.

— Потом стало еще хуже. Когда Синьдэ и Кейро подрались во второй раз…

— Кейро — это другой старший ученик?

Цзянь кивнул:

— Кейро чуть его не искалечил, и я пришел на помощь. Я не хотел себя выдавать, но у меня не осталось выбора, — он помолчал. — Синьдэ — мой… мой брат.

— А я думала, ты ненавидишь всю школу.

— Да, с ними было трудно, — быстро ответил Цзянь, задумался и как будто немного приуныл. — Со мной тоже было трудно.

Тайши подалась вперед. Глаза у нее блеснули.

— М-м?

— Я долго злился. На вас, на Гуаньши, на других учеников. На весь свет. После того как побыл героем пяти Поднебесных, тяжело быть нищим простолюдином, — произнес Цзянь задумчиво и почти скорбно. — Несколько недель назад все вроде как стало налаживаться. После ссоры с Южным Крестом другие ученики начали меня принимать.

— Ты получил важный урок. Братство необходимо, Цзянь.

На лице мальчика вновь отразилась тревога.

— Ну, долго это не продлилось. Когда я выдал себя, защищая Синьдэ, пошли слухи, что я мастер, который проник в Лунсянь, чтобы выведать секреты Гуаньши.

— Мастер, ха! Этим званием швыряются слишком легко! — фыркнула Тайши. — Хотя, признаю, кража чужих приемов и впрямь не редкость при лунном дворе.

Цзяня, казалось, уязвили ее слова, однако он быстро оправился. Он и впрямь повзрослел за время разлуки. Мальчик, которого она обучала в Небесном дворце, несколько часов, если не дней кипел бы из-за любой обиды.

Цзянь продолжал:

— А теперь моя школа сгорела дотла, а Гуаньши погиб. И все, скорее всего, обвинят меня. Я не верну себе честного имени.

Если Цзянь заговорил о чести, значит, он усвоил еще один важный урок.

— Расскажи мне, как Гуаньши тебя учил.

Цзянь вновь оживился, воскрешая полученные оскорбления. Он с горечью жаловался на то, что наставник нарочно его удерживал и не позволял развиваться.

— Полгода простейших упражнений! Три, четыре, пять движений! Полгода ушло впустую! Неделя на отработку самого простого удара, три недели — на Кулак-молот! — Он выразительно размахивал руками и откровенно злился. — Я освоил все это, едва научившись ходить. Я тысячу раз безупречно проделывал эти приемы на глазах у Гуаньши, а он как будто ничего не видел. Он заставлял меня повторять одни и те же дурацкие упражнения. Клянусь, я забыл в Лунсяне в десять раз больше, чем выучил!

Тайши не стала скрывать улыбку.

— Конечно. В том-то и состояла цель.

— Что? — переспросил Цзянь и подозрительно прищурился. — Вы об этом знали?

— Я это и придумала, — ответила она, пожимая плечами. — Гуаньши, вообще-то, исполнял мою просьбу — начать с самого начала, сделать так, чтобы ты забыл ту чушь, которой тебя напичкали твои бестолковые наставники. Я хотела, чтобы ты обзавелся незыблемым фундаментом.

— Но целый год потрачен зря!

— Вовсе нет. Ты был диким неприрученным псом, а теперь превратился в смирного щенка, который наконец перестал пачкать по углам. Ты готов учиться.

— Учиться? — У Цзяня глаза полезли на лоб. — Чему я готов учиться?

Лучше не забегать вперед. Тайши взглянула на дочь картографа, которая из кожи вон лезла, наводя порядок на тянувшихся от пола до потолка полках с лекарствами. — Лучше поди познакомься с Цофи. Ты весь вечер корчил ей рожи.

Цзянь встал.

— Я вел себя глупо.

Ну что ж, все-таки разбирать собственные мысли он немного научился. Неплохо. Тайши наблюдала за тем, как он осторожно пробирался среди склянок, которыми был заставлен пол. На полпути Цзянь остановился и обернулся.

— Я рад, что вы вернулись, Тайши. Я скучал по вам.

«Я тоже по тебе скучала».

Но вместе этого она пожала плечами.

— Приятно слышать.

Сали потратила почти всю ночь, чтобы добраться до Катуанского квартала. В городе царил хаос. Здания горели, дым заволакивал небо, пожарные сбивались с ног, не зная, с чего начать.

Отряды поджигателей перестарались. Они ухитрились одновременно поджечь дом или караульню в каждом квартале, даже в Ониксовом Цветке. Как будто земля разверзлась и на Цзяи обрушились Десять ужасов преисподней. Катуанские воины легко справились со стражниками у южных ворот и продержались достаточно долго, чтобы беглецы успели скрыться в ночи. Когда потрясенные чжунские власти сообразили, что происходит, беглые слуги были уже наименьшей из забот.

Вся ночь прошла на удивление удачно, за исключением той части плана, что лежала на Сали. Ей не только не удалось убить Предреченного героя — вдобавок она застряла в этом проклятом городе. Стражники стояли на каждом перекрестке, у ворот, на сторожевых башнях, солдаты перекрывали улицы.

Зрелище было, мягко говоря, живописное. Все три луны озаряли своим светом землю. Незаметность не входила в достоинства Сали, но чжунцев, к счастью, отвлекало слишком многое. Оставаясь на крышах, она избегала царившей внизу сумятицы; Сали перескакивала через узкие проулки или пробиралась по балконам. Несколько раз она замечала небольшие группы людей в черном, которые тоже двигались по крышам. Кто это был — чжунские воины или предприимчивые воры? Сали не стремилась выяснять. Она не подходила близко.

Десяток толстых столбов дыма чернее ночи вздымался в небо, так что над городом висела настоящая туча. Яркие вспышки, рассеивавшие тьму, отвлекали горожан. Как фонари — мотыльков, они притягивали взгляды, позволяя Сали спокойно искать дорогу в Катуанский квартал.