Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

— Это моя ученица Михе, — сказала доктор Куи. — Почему здесь так грязно, дитя мое?

— Приношу свои глубочайшие извинения, мастер, — ответила Михе. — Я не успела прибраться.

— Надо успевать! — резко сказала Куи. — В лечебном заведении должно быть чисто.

— Да, мастер.

— Отодвинь стол и приготовь его для больной, — велела Куи и продолжала, гораздо ласковее: — Так, так, милая, подойди поближе, не бойся.

Вновь послышалось мычание.

Тайши, еще полусонная, моргнула.

— Она лечит коров?

— Только когда в делах застой, — объяснил Цзянь.

Почему-то он подумал, что Тайши нужно это знать.

Большую часть дня они провели в укрытии. В соседней комнате слышались мычание и сопение. Один раз корова ударила копытом в стенку; Михе велели убрать навоз. Наконец голоса на той стороне стихли. Первой вышла корова, а следом трое мужчин. Куи отдала Михе последние распоряжения и захлопнула дверь с такой силой, что задрожали стены.

Дверь спальни распахнулась, и в комнату заглянула измученная Михе. Передник у нее был запачкан кровью.

— Выходите, — устало сказала она.

Друзья окинули взглядом помещение у девушки за спиной: оно было похоже на бойню. У Синьдэ отвисла челюсть, а глаза стали круглыми, как блюдца.

— Что случилось…

Михе вскинула руку.

— Не надо!

— Конечно. Конечно. Кстати, как прошла встреча?

Михе щелкнула пальцами.

— Совсем забыла! Я получила ответ. Мои люди согласились вывезти вас из города. Моего отца помнят в Цзяи.

Цзяню стало одновременно радостно и страшно.

— Правда?

Цофи подняла бровь:

— Кто такие эти «твои люди»?

— Долго рассказывать, — вмешался Цзянь. — Да и не надо…

— Железная Сталь, — перебила Михе и торжествующе воздела кулачок в воздух.

Цофи хлопнула глазами.

— Преступники?

— Ты сказала, что знаешь, как выбраться из города? — спросила Тайши, проталкиваясь вперед. — Как? Когда?

— Когда в следующий раз повезут оружие. Мне не сообщили, когда именно, так что просто будьте готовы. Может быть, сегодня вечером. Или через неделю, — ответила Михе. — Когда это случится, около полуночи подъедет повозка мусорщика. Нас высадят у входа в сточную трубу и проводят за пределы города.

— Ты пойдешь с нами? — спросил Цзянь.

— Только до городских стен. Кто-то должен говорить с Железной Сталью.

— А ты? — спросил Цзянь у Синьдэ. — Ты с нами?

Тот помедлил.

— Я так далеко не загадывал.

Тогда Цзянь вспомнил, что не только он лишился всего. Жизнь старшего ученика до сих пор была неразрывно связана с Лунсянем. Синьдэ потерял не только наставника, но и крышу над головой. Не будь Цзянь так поглощен собой, он задумался бы над тем, в какой мере его присутствие отразилось на остальных.

Но думать долго было некогда, поскольку Михе заставила их отрабатывать оказанное гостеприимство. Им пришлось убирать коровьи внутренности и оттирать буквально все вокруг, чтобы мастеру Куи больше не пришлось бранить ее за «чужое свинство» (так выразилась Михе, прежде чем уйти мыться).

Синьдэ мыл полы, а Пахм расставлял мебель. Цофи помогала кипятить иглы, Цзянь собирал окровавленное тряпье. Они провозились до ночи и продолжили на следующий день, прерываясь лишь для скромной трапезы. Каждый раз Пахм поднимал тяжелый операционный стол одной рукой и относил его в угол, как мешок с мукой, чтобы можно было усесться на пол. После еды он ставил стол обратно. Цзянь дивился силе боевого монаха. Они едва перекинулись парой слов с той минуты, как познакомились, и это было просто чудо, учитывая тесноту.

— Эй, Пахм, — улыбнувшись, сказал Цзянь. — Мы ведь толком не поговорили. Я бы очень хотел узнать о тебе побольше, раз уж мы оказались повязаны.

Пахм, округлив глаза, что-то тихо и невнятно пробормотал.

— Что? — переспросил Цзянь.

— Ханьсу служат Тяньди, Ваша Святость.

Странно было слышать, что такой громадный человек говорит почти шепотом.

Цзянь испугался.

— Пожалуйста, не называй меня так. Я просто Вэнь Цзянь. Тайши сказала, ты монах Ханьсу. Я никогда раньше не видел их вблизи. Воистину, ты потрясаешь воображение. Кажется, недавно ты лишился наставника? Соболезную.

— Брат Люмань служил Тяньди.

— Понимаю… — Цзянь помолчал. — Я слышал удивительные рассказы о храбрости Ханьсу в бою.

— Мы посвящаем душу и тело…

Цзянь не разобрал остального.

— Простите, мне надо… двигать мебель, — коротко сказал Пахм, поставил стол на место и отошел в дальний угол.

Этот тип не просто казался высеченным из камня, он и вел себя как каменный. У Цзяня истощилось терпение.

— Послушай, я тебя обидел?

Пахм сдвинул плечи.

— Конечно, нет, Ваша Святость. Пожалуйста, простите меня. — И поспешно вышел в сад.

Цзянь был удивлен.

— Я что-то не то сказал?

Тайши усмехнулась:

— Ты не понимаешь, да?

— Что?

— Ты не понимаешь, какое значение имеешь для этих людей. Предреченный герой — основа культа Тяньди. Ты — легендарный спаситель, почти бог… — Тайши взглянула на Пахма. — Ханьсу — самые преданные из всех служителей Тяньди. Преданность помогает им вытерпеть мучительные испытания, через которые они проходят, чтобы стать такими.

Она вновь повернулась к Цзяню:

— Они идут на это добровольно. Ради тебя. А ты этого даже не знаешь.

— Знаю, конечно, — выпалил Цзянь.

— Правда? Подумай, мальчик. Хорошенько подумай.

Цзянь обратился к собственной душе и вдруг усомнился в том, что ему действительно это известно. Высоту своего положения он всегда считал данностью. Но после знакомства с Ханьсу, после стольких жертв, которые были принесены ради его защиты, Цзянь наконец понял, кто он такой. В прошлом он принимал чужое поклонение как должное, но после недавних событий стал относиться к людской вере со смирением, а не с гордостью. Он впервые осознал свою ответственность.

У него все сжалось внутри. Цзянь посмотрел на Ханьсу, который одно за другим надевал на запястье железные кольца.

— Если я главная фигура его веры, почему он так странно себя ведет при мне?

Тайши не стала выбирать слова:

— Возможно, он разочарован.

Цзянь поморщился:

— Его разочаровало несбывшееся пророчество — или я сам?