Над Самарой звонят колокола - Владимир Буртовой

– «Престарелые и малые дети наши, – читал Иван Зверев, – скитаются по разным жительствам для пропитания себя милостынею, да и те за тем неурожаем хлеба от неподаяния милостины помирают голодною ж и холодною смертью ж…»

Дослушав челобитную до конца, Илья Арапов посидел молча малое время в раздумий, вспоминая и свое отроческое хождение в далекое Беловодье, когда вот так же иной раз отец Киприан ходил по дворам и собирал на прокорм ему и себе Христовым именем.

– Вот каково наше житье, атаманушка, – крякнул в кулак Кузьма Федотов. – Горе поверх Волги плыло, непогодой к нашему плетню прибило… И как избыть то горе, не ведаем. Надоумь, атаман, от всего мира поклон преподнесем.

Илья Федорович решительно хлопнул ладонью о стол, сказал:

– В старину на Руси говорили: сидячего татары берут! Нечего вам, солдаты, ждать от Орловых толку, положа зубы на полку. В топоры их надобно взять! Которую овцу волк задавит, та уже не пищит. Уразумели? И еще говорят, что большая рыба маленькую целиком глотает. Тако ж и с вами будет, ежели не исполнитесь всем миром супротив озверевших от жадности Орловых! А коль будете служить государю справно, все земли Орловых будут за вами и вашими детьми безденежно и на веки вечные. О том и в государевом манифесте писано.

Выборные перекрестились, заговорили:

– Дай-то бог. Пусть свершится такое!

– А то ведь как нынче живет пахотный солдат? Как горох при дороге: кто ни пройдет мимо, тот и скубнет!

– А что ж прежде? Писали вы господам Орловым резонные челобитные? – спросил Илья Федорович.

– Ходили ходоки к графу Григорь Григорьевичу, ходили, батюшка атаман, – ответил Федотов и безнадежно махнул зажатой в кулак мурмолкой.

– И что же? Какие его резоны на самовольный захват ваших пожалованных от государей угодий?

– А он нас, безгласных, без всякого резону велел из своего двора палками сгонять. Дворовые холопы и сгоняли, сострадания не имея к живому человеку.

Кузьма Данилов, сутулый, с большим черным родимым пятном на правой скуле, соглашаясь, покивал кудлатой седой головой, сказал тихо, словно вслух подумал:

– Под те палки и я со своим престарелым родителем попал. А один наш односелец, Филипп Касьянов сын, вздумал было супротивничать холопам, из кучи дров жердину выхватил… Так его изверги схватили да темной ночью посадили в воду… Спустя неделю Филипп всплыл близ Ширяевского оврага… По обрубленному пальцу левой руки только и признали. А то бы закопали в землю как безымянного утопленника, в стороне от всех честных людей.

Илья Арапов обещал с первым же курьером отправить в ставку государя челобитную, призвал барабанщика Жилкина проводить выборных мужиков на постоялый двор к своим односельцам.

Под вечер атаман со своими помощниками еще раз побывал у изрядно притомившихся канониров и кузнецов – лафеты почти готовы. Он распорядился прислать работающим горячий ужин из солдатской кухни, навестил в казармах новона бранных казаков – намаршировавшись за день, они полегли на нарах спать полураздетыми, – а потом долго стоял на валу земляной крепости, всматриваясь в сумерками укрытые правобережные леса. Снегопад давно перестал, ветер почти утих, и весь окоем словно уснул, присыпанный мягким пухом неслежавшегося снега.

Во всех самарских церквах переливчато звонили к вечерне, из проулков и по улицам потянулся неспешный народ.

– Далеко ли ускакал теперь Ивашка Кузнец? – тихо выговорил Илья Федорович, повернувшись лицом от Волги в засамарские снежные просторы. – И каковы степные дороги в тех местах? Может, и вовсе никаких дорог, никто не ездит по теперешнему смутному времени?..

– Того быть не может, – возразил Иван Жилкин. – Мужики и зимой меж деревнями дороги накатывают что надо! Ежели все будет спокойно, дней через пять-шесть должны вернуться.

– Эх, кабы из Борской крепости да по горячему следу взять злоехидного майора Гречина! – сокрушался Илья Федорович.

– Кто ж мог знать… – утешая атамана, заговорил Иван Жилкин и вдруг оборвал себя, заставив сотоварищей вздрогнуть: – Едет кто-то от Рождествена к Волге!

Илья Арапов и Кузьма Аксак разом выпалили:

– Где едут?

– Много ли людей едет?

После недолгого томительного ожидания, кое показалось Арапову как страшный час перед неизбежным сражением, к которому еще не готов, на белоснежном покрове реки Волги показалась темная цепочка всадников. За всадниками на лед выехал санный поезд.

– Кого ж это нечистый дух на нас наслал? – всполошился Кузьма Петрович. – Неужто полевая команда так мимо села прошмыгнула, что мужики и уведомить не успели?

На самарском берегу у сторожевых костров заволновались дозорные, навстречу неизвестному отряду наметом пустился десяток конных казаков – узнать, не гусары ли крадутся к городу.

– Спустимся вниз, – тут же решил Илья Арапов. – Кузьма Петрович, на всякий случай упреди хорунжего Волоткина, чтоб он свой отряд поднял да отправил в подмогу Пустоханову к Большому питейному дому. И пеших поселенцев и новонабранных мужиков подними на вал земляной крепости!

Но оказалось, что на этот раз Илья Федорович беспокоился напрасно, хотя и порадовался, что его войско собралось по тревожному знаку довольно быстро и без суеты. Даже две пушки успели вкатить на вал земляной крепости, развернув в сторону волжского берега, а канониры сноровисто загнали в пушки ядра и заряды…

К Самаре возвращался Василий Иванов. Круглолицый, румяный с мороза, Иванов, подбоченясь левой рукой, в добротном, изнутри обшитом бархатом полушубке – явно из помещичьего имения взят, – лихо подскакал к атаману. Приветствуя его на солдатский манер, поднес к лохматой шапке два пальца.

– А где команда твоя? – строго спросил Илья Федорович, недоуменно разглядывая неведомых ему спутников Иванова – в мужицких кафтанах, в шубах, большинство обуты в валенки да в лапти. У верхоконных в руках вилы, дубины, и лишь у передних троих за спинами на ремнях видны охотничьи, а не солдатские ружья.

– Команду, батюшка атаман, я оставил в селе Рождествене нести сторожевую службу. А это господ Орловых бывшие крепостные, а ныне государевы вольные казаки из Рождествена и из села Новинки. Поспел я до сумерек прочесть государевы манифесты и указы только в этих селах. В Новинках же прознал от мужиков, гоняющих почту, что из Сызрани супротив нас уже выступила полевая команда человек до шестисот и при них якобы двенадцать орудий. Решил потому, забрав с собой охотников служить Петру Федоровичу сорок два человека, да провиант, какой тамо сыскался, да коней тридцать, уведомить о том тебя, Илья Федорович.

Илья Арапов с седла ласково похлопал Василия Иванова по плечу, выказав тем свое атаманское одобрение.

– Благодарствую за службу, Василий. – И к Ивану Яковлевичу: – Прими людей и провиант. Коней сведи в гарнизонную конюшню, завтра распределим меж теми, кто в седле надежен… Ну а тебе, Василий, надобно возвращаться к команде и следовать поутру дале, для прочтения государевых манифеста и указов. А чтоб оберечь сызранский тракт от нечаянного набега, пошлю с тобой добрых командиров – Гаврилу Пустоханова да Исаака Волоткина.