Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки - Леонид Терушкин

Лагерь № 3

Никто не имел права приближаться к лагерю № 3. Только однажды, работая в лесу, я заметил голого заключенного с изможденным лицом, который кричал: «они сожгли моего отца».

Гиммлер и его свита прибыли с проверкой в Собибор в конце зимы 1943 года. В их присутствии 200 молодых женщин были отравлены газом.

Восстание

Намеченное сначала на 13 октября, оно было отложено по причине неожиданного визита друзей к нашим эсэсовцам, приехавших к ним. Восстание было перенесено на 14 октября, на 16 часов.

15 заключенных должны были атаковать барак украинских охранников, 15 других — взять приступом склад с боеприпасами. В это время в Собиборе было около 700 заключенных, 80 из которых женщины и несколько детей.

14 октября вместе с Бискупицем я должен был работать у входа в лагерь. Издали я увидел Ноймана ехавшего на лошади в мастерскую портных. Там его ждал удар топора. Эсэсовец Бекман сидел за столом, когда к нему вошли восставшие. Увидев их, он схватил нож для разрезания книг, но был убит кинжалом.

План нападения на казарму украинцев не удался. Бауэр, шеф лагеря № 3, пришёл раньше, чем это предполагалось. Он приехал на грузовике с выпивкой и Френцель позвал четверых заключенных, чтобы помочь разгружать. Внезапно появилась группа заключенных, идущих, словно на перекличку, но по направлению к входу в лагерь, туда, где земля не была заминирована. Украинцы стали стрелять в массу. Френцель с автоматом в руке очутился у входа в лагерь. Я с Хелкой Вайс побежал к проволочным заграждениям. Я разрезал их щипцами. Затем изгородь, которая падает под нашим давлением, затем последняя цепь заграждений, но когда я её достигаю, она уже прорвана. Мимо меня с револьвером в руке пробегает Саша. Я слышу, как взрываются мины, какой-то советский заключенный прикрывает наш отход.

На заре, ещё около лагеря, спрятавшись в кустарнике, я слышал, как Френцель говорит крестьянину: «Мы поймаем всех. За ними гонится дивизия, есть и танки, награда в 400 злотых за голову беглеца». Крестьяне нас прекрасно видели, но не выдали.

Из Варшавы в Собибор.

Свидетельство Бера (Дова) Фрайберга

Когда была объявлена война, я жил со своей семьей в Лодзи[589].

Надеясь, что в большом городе будет спокойней, мы эвакуировались в Варшаву. В дороге мой отец умер. В Варшаве мы остались в гетто до января 1940 ода. Затем, надеясь, что нам будет лучше в маленьком городе мы поехали в Туробин в район Люблина, где мы оставались до мая 1942: В это время мы были сосланы и объединены с евреями в Жулкевке[590]. Потом переведены в Красныстав, а затем погружены в товарные вагоны.

Поездка продолжалась три часа и нам было так тесно, что многие умерли в дороге, задохнувшись. Потом поезд остановился посреди леса и против вагонов, наконец открывшихся, мы прочитали: «Зондеркоманда Собибор». Это было 15 мая 1942 года.

Эсэсовцы бегали по дороге крича: «Выходи, выходи!» женщины и дети с одной стороны, а мужчины с другой. «Всем сесть на землю», — кричали еще они. Мы видели, как удалялись женщины и дети. Мы провели здесь ночь, сидя мы слышали вопли, смех нацистов, выстрелы, потом крики женщин и детей. Нас окружали охранники-украинцы, которых называли «черносотенцами». У меня было впечатление, что я слышу шум мотора, и мне стало холодно. Был ли это мотор в газовых камерах? Утром состоялся первый отбор. «Портные, сапожники, плотники, выйти из рядов!» — я с другими вышел.

«Завод убийств» Собибор производил впечатление крупной фермы, где всё было в порядке.

Работа

Есть явления, которые нормальный человек может понять. 26 мая маленькая группа, выбранная из нашего поезда, была проведена под навес, полный чемоданов. «Рассортируйте всё что имеется внутри, — закричал немец, — бельё в одну сторону, платья — в другую, детскую одежду — в третью». Я спросил у эсэсовца Грота, где находятся женщины и дети. «Вас скоро всех объединят». Потом «пойте». Видя, что мы молчим, он раскричался и стал угрожать. Один из стариков нам тогда сказал: «Давайте петь». Одна из молодых женщин стала напевать «Подпала Волька» — «Еще, еще!» вскричал Грот. Тогда, поднимаясь, старый еврей начал молиться:

«Очисть наши души. О! Великий! Чтобы мы могли служить тебе лучше, а по правде…»

Эсесовец Вагнер разглагольствовал о благодеяниях национал-социализма. «Если вы будете хорошо работать, вы вскоре присоединитесь к своим семьям, но если вы будете устраивать саботаж, вы получите пулю. Если кто-нибудь почувствует себя больным, на площади есть госпиталь. Эй! Тарасов, отведи-ка их в госпиталь!» Затем он обращается к нам: «Тот, кто идёт в больницу, больше не возвращается. Он там остается на вечный отдых». В отчаянии я проплакал всю ночь. В течение многих недель мне хотелось верить, что моя семья ещё жива, где-то. Я не знал где.

Поездка

Каждое прибытие состава было кошмаром. Издали мы видим, как проходит колонна заключенных, эсэсовец Михель, по прозвищу «доктор», обращался к новоприбывшим: «Вы едете на Украину и будете там работать. Но чтобы избежать эпидемии, вам нужно принять дезинфицирующий душ. Уложите получше свою одежду, запомните место, где вы её оставите, ибо меня здесь не будет по вашему возвращению, чтобы помочь её отыскать. Ценности нужно отнести в окошко кассы

В конце ночи

Из 150 человек, которые работали на складе одежды, осталось вскоре лишь 50. Часть людей были убиты, а другие покончили жизнь самоубийством. Я пытался покончиться жизнь самоубийством, но мне не удалось.

Однажды Грот приказал молодому человеку пойти за зонтиком от солнца, который висел на стропилах склада. Юноша упал с высоты 8 метров. Его неловкость стоила ему 25 ударов плетью и угрозой, что его разорвёт собака Барри. Грот звал свою собаку «менш», то есть «Человек», то есть «Господин», а заключенные «нечто вроде собаки».

Игра в подвешенный зонтик настолько понравилась эсэсовцам, что они повторяли её много раз. Они хотели знать, все ли евреи были хорошими парашютистами. Потом нацисты начали другие игры: они зашивали края брюк заключенных и засунули туда крыс. Заключенные должны были стоять спокойно. Если кто-то из них двигался, когда в его брюках шевелилась крыса, его били плетью до смерти. Чтобы немного развлечься, эсэсовцы сбривали половину шевелюры на голове какого-то мужчины, половину его усов и одну из его бровей. На следующий день они приказывали несчастному пить. Когда он был мертвецки пьян, его возили вокруг лагеря, разыгрывали религиозное погребение. Френцель был отъявленным садистом: девушкам, которым стригли волосы, прежде чем отправить их в газовые камеры, он говорил: «Ничего не бойтесь, вы ещё такие молоденькие. Вы останетесь в живых».