Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - Вера Камша

– Правильно сделал. – «Порядок в провинции…» Как его, к змею, поддерживать, если надо спешить?! Но как спешить без фуража, лошадиного ремонта и с солдатами, которым боязно за покинутые дома?! – Сегодня отправим к границе пару дополнительных эскадронов, а я, пожалуй, еще раз встречусь с чиновниками. Может, и сам в Кипару заверну.

– Руку ниже локтя нужно отнять. Кость раздроблена, ее не собрать, неминуемо заражение.

Пьетро не утешительствовал, но много ли он понимал? Левия пользовал другой монах, а этот болтался в секретарях; только прихватить с собой на переговоры лекаря никто не догадался.

– Нэт! – взвыл так и не оставивший то ли друга, то ли господина великан. – Нэ можна!

– Нужно. – Бурраз казался спокойным, будто речь была не о нем. – Когда?

– Чем быстрее, тем лучше, и в любом случае сегодня. Возможно, в обители есть врач.

– Там есть отец эконом… – кагет улыбнулся, – ты справишься?

– Это не слишком сложно. Вам, когда я буду рубить кость, придется труднее. Болеутоляющего у меня нет, только касера. Вас придется или оглушить, или привязать.

– Привязывай.

Отнять руку… Звучит лучше, чем отрезать, отпилить, оторвать, откусить… Рыбка вот ногу оттяпала. Матильда осторожно, стараясь никого не задеть, стала отступать к соснам, ей вообще не следовало приходить… Кому понравится, что на тебя пялится чужая баба, а ты не то лежишь, не то сидишь, и тебя собираются связывать и резать.

– Ваше высочество, – внезапно окликнул казарон, – вы уходите? Да, зрелище не из лучших… Но я прошу вас остаться. Иначе мне придется звать Прампушу.

– Если я нужна. – Твою кавалерию, она если что и умеет, так роды у сук принимать. – Я мало на что годна.

– Вы женщина… Благородная женщина… Мать. Я не буду кричать при женщине и при враге тоже не закричу, но женщина лучше… В Талиге… я довел наши традиции до абсурда, но мы… некоторые из нас… в самом деле такие… Вернее, такими были наши… предки.

– Хорошо! – крикнула принцесса, словно вокруг были глухие тергачи. – Конечно!

– Спасибо… Только не смотрите… Теперь я скажу несколько слов своему другу…

Слов потребовалось гораздо больше – великан явно упирался; наконец последовал резкий, короткий приказ. По лицу здоровяка прошла судорога, но больше он не возражал. Бурраз устало откинулся на седельные сумки, Пьетро что-то велел адуанам. Появился Бонифаций – он уже знал, потому что ничего не спросил. Даже что здесь забыла его благоверная.

Приготовления не затянулись. Великан перетащил Бурраза к костру, за натянутую между двух сосен парадную попону с золотым шитьем, вернулся и уселся чуть ли не у ног Матильды, обхватив голову ручищами. За попоной звякало, шуршало, шумно дышало и раздавались отрывистые приказы. Потом послышался глухой стук. Алатка не представляла, как долго все длилось. Хотелось выпить, и молиться тоже хотелось. Героиням баллад такое выпадает в шестнадцать… Ей в четыре раза больше, а Бурраз ей никто. Был никто до этого полудня.

– Душа моя, – пророкотало из-за попоны, – явись-ка.

Пьетро и помогавший ему Бонифаций были аккуратней Рыбки: ничего страшного на земле не валялось. Матильда увидела очень бледного, лежащего пластом казарона и небольшой костер, над которым кипел котелок.

– Ваше высочество, – Пьетро был сама безмятежность, – все прошло хорошо.

– Да, – подтвердил Бурраз. – Хорошо… Теперь мне осталась… лишь дипломатия… Жаль… Всегда предпочитал… иметь выбор.

– А то одной рукой не дерутся! – взвилась алатка, как вживую увидев Сакаци и старые портреты. – Золтан Драный не только без руки дрался, но и без носа и уха… А Иштван Конник без двух ног был, так вся сила в руки ушла. Ну и задал же он агарам жару!

Может, Бурраз ее услышал, а может, уже и нет. Кричать он не кричал, зато, когда все кончилось, потерял сознание. Очень незаметно.

Обедать Капрас собрался с Ламбросом – давно не говорили по душам, да и узнать, как там с выучкой пушкарей, не мешало. Одна батарея, пусть и отличная, мало что решает, а Карло хотел явиться к Паоне во всеоружии, благо пушки лили как раз в Мирикии. Маршал старался в облаках не витать, но порой не выдерживал, представлял свой доклад Сервиллию. «Ваше величество, я привел корпус так быстро, как это было возможно. Одиннадцать тысяч пехоты, три тысячи кавалерии и четыре маневренные батареи, хорошо зарекомендовавшие себя во время марша…»

– Господин маршал, срочный пакет из Мирикии!

– Кошки побрали бы этих чинуш! Давайте.

Ошибка обнаружилась при первом же взгляде на печать, а при вскрытии выяснилось, что кошки чинуш таки побрали: прибожественный сервиллионик, как ни старался, не смог найти ни субгубернатора Кипары, ни губернатора Мирикии. Единственным никуда не девшимся оказался Турагис, похоже, доведший легата до исступления. Прискакав из негостеприимного имения в пустую Мирикию, прибожественный выплеснул скопившуюся ярость в письме командующему корпусом. Бывший капитан требовал в свое полное распоряжение два легкоконных полка и один драгунский, грозя в случае отказа обвинением в сговоре с изменником и еретиком Турагисом, наводнившим провинцию своими головорезами. Дойдя до этого места, Капрас хмыкнул, хотя смешного было мало. Разве что жалобы старого стратега и молодого легата друг на друга.

Не разбушуйся Турагис и не накатай полного громов и молний письма, Карло, прочитав послание прибожественного, озверел бы, а так… Как ни странно, маршал проникся к угодившему во взбаламученную провинцию ровеснику Агаса сочувствием. Мальчишка же, хоть и с полномочиями! Хочет и дело сделать, и себя показать, а нарывается то на тихое противодействие чиновников, то на взбучку от опального вояки. Тут забушуешь, но ни маршалу Капрасу, ни Оресту-Сервиллию, ни империи, как бы выспренно это ни звучало, закусивший удила легат пользы не принесет – значит, надо договариваться и успокаивать. Всех. Судя по отзывам Агаса и не самому глупому при всей его бурности письму, это еще возможно. Если не избегать встреч и не грубить, а дать понять, что командующий корпусом относится к доверенному лицу императора с должным уважением и готов оказывать ему определенную помощь. Не обязан, а именно готов.

Карло не терпел крючкотворства, но без него, если ты родился в империи, не выживешь не только в Паоне, но и в самой глухой провинции. Орест мог себя назвать божественным, но не рассылать циркуляров и уведомлений не мог. Согласно новому уложению прибожественные имели право смещать губернаторов и наказывать вплоть до казни провинциальных чиновников любого ранга, а также требовать всяческого содействия от местных жителей. Только маршалы проходят по иному ведомству, а без военной поддержки бывший гвардейский капитан с одним эскадроном остается никем. Турагис со своими конюхами, что наверняка успели нанюхаться багряноземельского пороха, это показали и самому легату, и соседям, и чиновникам.