Черный легион - Богдан Сушинский

Шоссе, ведущее на север Италии, было растерзано войной, и сидевшему за рулем бывшему монаху, а ныне дворецкому виллы Орнезия синьору Тото приходилось то и дело лавировать между глубокими рытвинами и наспех засыпанными воронками. Окрестности Вечного города остались позади, и теперь оливковые сады, небольшие поля и зеленые террасы на придорожных холмах воспринимались Марией Сардони как возрождавшиеся в сознании картины давнего, и теперь уже совершенно нереального, прошлого.

Из Южного Тироля Мария уехала, точнее сказать, сбежала, когда ей исполнилось всего четырнадцать. Семейный совет княжеского рода Сардони решил, что своим поведением она настолько скомпрометировала себя, что оставаться дальше в доме ей нельзя, а посему отправил ее к дальним родственникам в Неаполь.

Ни тогда, ни сейчас Мария не решалась утверждать, что обвинение было несправедливым. Ее действительно уличили в первородном грехе, которым она давно и с удовольствием занималась с соседским мальчишкой, сыном пекаря.

Соседка пекаря застала их, донесла пекарю. «Жених» во всем сознался. И тут уж от правды никуда не деться. Как никуда не деться и от того факта, что множество ее подруг и знакомых начали наслаждаться прелюбодеянием намного раньше. Некоторые из них были из не менее знатных родов, поэтому о них тоже гуляли великосветские сплетни. Тем не менее родителям хватало ума и мужества глушить их, не превращая слабости своих дочерей во всемирную трагедию.

— Простите, как вас зовут?

Водитель отрешенно взглянул на Марию через плечо. Княгиня интересовалась его именем в третий раз. Нужно отдать ей должное, она делала это вежливо, даже с нотками нежности в голосе. Но ведь третий раз.

— Тото.

— Странное имя. У меня полное выпадение памяти на мужские имена.

Их немецко-итальянский род действительно был древним. И некогда богатым. Но к тому времени, когда деда вынудили бежать из Неаполя сначала на север Австрии, а затем в Южный Тироль, он, как и ее родители, окончательно разорился и едва сводил концы с концами. Вот и получилось, что в изгнании нераскаявшейся грешницы оказались заинтересованы все: отец, которому в противном случае предстояло бы из шкуры вон лезть, чтобы достойно выдать дочь замуж, обеспечив хоть каким-то приданым; старший брат, очень побаивавшийся, как бы и то небольшое состояние, которое еще имелось у родителей, не испарилось вместе с сестрой; мать, так и не простившая дочери, тоже однажды заставшей ее в постели с другом семьи графом фон Рунденгофом, после чего их сосуществование под одной крышей стало почти невыносимым.

А тут еще увядающий граф неожиданно решил, что, коль уж дочь Терезы Сардони посвящена в их роман и молчит, — он имеет право ухаживать и за ней тоже, несмотря на ее несовершеннолетие. Но у Марии хватило ума открыться матери и резко потребовать, чтобы она «убрала своего гнусного любовника из дома». Вот после этого их сосуществование в одних стенах действительно стало совершенно немыслимым. Другое дело, что Терезе Сардони куда легче оказалось расстаться с дочерью, чем с любовником. Но это уже не подлежит ни обсуждению, ни осуждению.

— Простите, как ваше имя?

— Монах Тото. Бедный, вечно молящийся монах Тото.

— Вы могли бы уже и догадаться, что меня интересует имя, а не псевдоним или ваша служебная кличка.

— «Служебная кличка»! — мило улыбнулся водитель. — У вас это получилось несколько по-собачьи. Кстати, зовут меня в любом случае Тото. Бедный, вечно молящийся…

— Вам известно, где находится вилла архитектора Кардьяни?

— Вилла Кардьяни? — переспросил Тото, не отрывая взгляда от дороги. — Что-то слышал о такой. Она вас очень заинтересовала?

— Мы должны свернуть к ней.

— Должны?

— К вилле Кардьяни, — приказала Мария.

Она сидела на заднем сиденье и могла видеть только чертовски смазливый профиль монаха Тото — этого странного красавчика-монаха с выправкой гвардейского офицера, явно немонашеской мускулатурой и пистолетом в кобуре подмышкой.

Он явился к ней через час после разговора с Паскуалиной, в новом, старательно подогнанном под свою изумительную фигуру монашеском одеянии из великолепного английского сукна, красивый и величественно неприступный, словно изгнанный из стен Ватикана, но не отчаявшийся святой. Явился, чтобы смиренно произнести: «Мне приказано сопровождать и охранять вас. Если будет на то ваша воля».

«Так это вам приказано быть моим телохранителем?» — едва сдержала улыбку княгиня, вспомнив скабрезное толкование этого слова в устах Паскуалины.

— Если будет на то ваша воля, княгиня Сардони.

«Могу ли я воспротивиться своей волей тому, что уже стало волей Господней?» — лукавила Мария. Что уж тут говорить, парень понравился ей. Знать бы только, в каких отношениях с ним сестра Паскуалина. Как давно. И каким образом они познакомились.

— Почему вы считаете, что мы обязательно должны побывать на вилле архитектора, или кто он там? — как бы между прочим поинтересовался Тото.

— Вилла-замок Карпаро — так она называется. Километра через три у дороги появится полуразрушенная часовня. Мимо нее от шоссе отходит неприметная дорога, которая ведет через лес. Это и есть путь к Карпаро.

— Что у вас там: дела, свидание?

— Вы всегда намерены любопытствовать столь откровенно?

— В конце концов, я телохранитель.

— Ну и храните мое тело, не пытаясь влезать в душу, — довольно нелюбезно посоветовала Сардони. — Разве что вы собираетесь стать и моим душехранителем. По совместительству.

— Вы уж простите, княгиня, но мне привычнее иметь дело с телом.

— Тогда считайте, что свидание, — примирительно призналась Мария.

У Тото хватило такта не выяснять подробности. Но когда слева от шоссе действительно показались руины часовни и узкая полоска асфальта зачернела между деревьями, уводя путника в глубь леса, он спокойно проехал мимо, даже не взглянув при этом на пассажирку.

— Синьор Тото, я же просила вас. Мы проехали.

Ни один мускул на лице монаха-телохранителя не дрогнул.

— Я приказываю: немедленно развернитесь и двигайтесь в сторону виллы Карпаро.

Тото почувствовал, как в голову ему, где-то между правым ухом и затылком, уперлось дуло пистолета, и благоразумно сбросил скорость.

— Вы все свои желания намерены высказывать в такой пикантной форме, княгиня Сардони? — спокойным, ровным голосом спросил он, то ли не веря в реальность угрозы, исходящей от этой женщины, то ли действительно сохраняя завидное хладнокровие.

— Если вознамеритесь выполнять их таким бессовестным образом, каким выполняете это, — решительно подтвердила Мария. — Остановите машину.

Монах Тото покорно повиновался. Они молча обождали, пока мимо прогромыхают два военных грузовика с итальянскими солдатами и джип военной полиции, и Сардони повторила свое требование.