Музыка сфер - Элизабет Редферн

— Да.

— Он ненавидел всех женщин.

— Да. А что произошло с Ротье?

— Карлайн убил и его. Ротье был шпионом, но ты ведь это знал, так? Потому ты и просил меня бывать здесь.

Джонатан на мгновение спрятал лицо в ладонях.

— Не с самого начала. Вначале из-за Элли. О шпионаже вопрос встал позже… Ах, Александр! Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Если бы я знал, во что я тебя впутываю…

Но Александр, его глуповатый, толстый старший брат Александр, повернул к нему слепое лицо, полное сострадания, взял его руки в свои и сказал:

— Как ты мог знать? Ты не должен упрекать себя, Джонатан. Ты хотел помешать убийце убивать, ты хотел помешать Ротье шпионить, но были люди, не хотевшие, чтобы ему мешали… — Александр помолчал, потом продолжал почти с изумлением: — Бедный Ротье! Он был в полном ужасе, узнав, как его использовали обе стороны. Наверное, ему навязали шпионаж. По натуре он был хорошим, добрым человеком. Единственным его недостатком была слишком сильная любовь к Августе.

— Ему платили золотом, — сказал Джонатан. — В подзорной трубе, которую я нашел у «Дома-На-Полпути» вблизи того места, где твоя карета чуть не опрокинулась, были золотые монеты.

— В трубе, которую мне дал Персиваль… — прошептал Александр.

— Так это был ты? — воскликнул Джонатан. — Ее вез ты? А я полагал, что Гай.

— Персиваль дал ее мне для Ротье. Значит, и он замешан во всем этом. Персиваль… Я думал, что он мой друг.

Наступило молчание. Потом Джонатан сказал:

— Золото у меня с собой, здесь. Оно твое, Александр.

— Не думаю, что я его хочу, — ответил Александр негромко.

Он обернулся в сторону дома. Немного погодя он сказал:

— Дом еще горит?

— Да. Теперь он полыхает весь.

— О-о…

Джонатан догадался, что он думает о Гае. И потрогал руку брата, напоминая, что он тут, рядом. И Александр крепко сжал ее.

Джонатан сказал:

— Твои глаза очень болят?

— Теперь меньше. Вода помогла.

Некоторое время они сидели молча. Где-то во мраке прокричала какая-то ночная птица. Джонатану, поглядывавшему вокруг, один раз внезапно почудилось, что среди деревьев он видит лицо женщины, бледное и эфирное, но тут же понял, что это статуя в ниспадающем одеянии с узором из лишайников. Он подумал о Селене, богине луны и сестре солнца. «Пока Эндимион, ее возлюбленный, спал вечным сном в пещере на горе Латмос, его еженощно навещала Селена…»

Порыв ветра обдал их кислым смрадом горящей древесины. Пламя теперь угасало, истощенное собственным бешенством. И тишина вокруг. Насколько мог судить Джонатан, никто не поспешил в это уединенное место узнать причину зарева. Величественный особняк, обугленный, зачерненный дымом, возносил в небо свой оголенный скелет.

Наконец Александр сказал:

— Знаешь ли, я сумел показать Гаю его звезду. Перед самым концом.

Джонатан обернулся к нему.

— Ту, которую они называли Селеной?

Александр улыбнулся.

— Да, он умер, думая, что нашел ее.

— Только думая, что он ее нашел? — медленно повторил Джонатан. — Ты хочешь сказать, что на самом деле он ее не нашел?

Александр кивнул.

— Движение ее и орбита были как у планеты, но я не увидел диска, и она была такой маленькой, Джонатан, даже меньше нашей луны. Возможно, это обломок какой-то большой планеты, расколовшейся на части давным-давно. Но Гаю я этого говорить не стал. Я позволил ему думать, будто он отыскал Селену.

Значит, даже эта звезда была иллюзией, пустым утешением. Вот так же и он в конце концов потерпел необратимое поражение в розысках убийцы своей дочери. Как он поступил бы с Августой, если бы вовремя ее нашел? Как бы он поступил?

Джонатан крепко сжал руку брата. И сказал с усилием — его горло невыносимо саднило:

— Есть люди, которые постараются нас найти. Нам надо убраться подальше от Лондона еще до рассвета.

— Я не буду знать, когда рассветет.

Джонатан вытер слезы со щеки тыльной стороной ладони. Господи, он снова стал ребенком и помочь брату мог не больше, чем Элли, и Томасу, и Мэри, и Розе. Он сказал:

— Будешь, потому что я тебе скажу. По-моему, я уже вижу, как небо светлеет далеко на востоке… — Он помолчал. — Александр, я вижу там звезду. Одинокую яркую звезду над самым горизонтом.

— На востоке? Это не звезда, а планета. Сатурн, — сказал Александр с мягкой улыбкой. — Если бы ты смотрел в телескоп, то увидел бы его кольца. Знаешь ли, первым, кто понял, что кольца не из твердой материи, был Кассини. Разумеется, твердыми они быть не могли, потому что их разрушило бы гравитационное притяжение Сатурна. Внешнее кольцо обладает особой прозрачностью. Тебе следует как-нибудь посмотреть на него.

— Да, — сказал Джонатан, — да, как-нибудь я посмотрю. А возле него есть что-то еще: удивительная желтая звезда в окружении других, словно бы тысяч и тысяч…

— Ты смотришь на Капеллу, — благоговейно сказал Александр. — Капелла в Возничем — одна из ярчайших звезд. Она околополюсная, но временами почти касается горизонта. Возничий, ее созвездие, пересечено Млечным Путем, и рядом богатейшие звездные поля, где даже самый слабый телескоп может отыскать сокровища. А теперь погляди снова в сторону Сатурна. На полпути ты увидишь еще одну яркую звезду.

— Да. Да, я ее вижу.

— Это Алголь. Теперь, с приближением зари, он мало-помалу исчезнет, однако Алголь порой бывает одним из ярчайших небесных объектов, хотя очень варьируется в яркости, порой прямо тогда, когда за ним наблюдаешь. Некоторые называютего Звездой-Демоном, другие — Головой Горгоны. Понаблюдай за ним, и он тебе подмигнет. — Александр улыбнулся своим словам. — Я наблюдал за ним, когда плавал по океанам, и изучил его настроения. Арабы считали его злой силой, но я думаю, зла в звездах нет, только в людях. Далее поищи пять звезд Кассиопеи…

Джонатан сидел рядом с братом на влажной от росы траве, и оба они повернулись спиной к обугленной скорлупе сгоревшего дома, где ночной ветер еще взвихривал искры.

С какой-то тихой радостью Александр обратил свое ясное слепое лицо к небу и продолжал рассказывать брату о звездах.

Это роман. Однако нижеследующие заметки могут представлять определенный интерес.

После поражения в Голландии весной 1795 года возможность вторжения победоносных армий Французской республики вызывала серьезнейшие опасения у британского правительства. Повсюду ходили слухи о шпионах, и французские émigrés в Лондоне попадали под особое подозрение.

Высадка в Бретани и разгром роялистской армии, поддерживаемой англичанами, произошли летом 1795 года. Отряды шевалье де Тентеньяка трагически свернули с предполагавшегося маршрута после получения распоряжения якобы от Роялистского Агентства. Агентство отрицало какую бы то ни было причастность к этому распоряжению.