Стеклянные книги пожирателей снов - Гордон Далквист

— В чем дело? — прорычал полковник.

— У вас лицо клоуна, — смело ответил Свенсон. — Вы знаете, когда я в последний раз видел Артура Траппинга, а он в это время, заметьте, лежал в гробу, у него было такое же лицо. Неужели вы думаете, что, если они улучшили ваши умственные способности, вы от этого перестали быть инструментом для достижения их целей?

— Помолчи, если не хочешь, чтобы я тебя убил!

Аспич подтолкнул его к Фелпсу, который подался в сторону, сморщившись от боли.

— Вы меня так или иначе убьете. Послушайте, у Траппинга были влиятельные друзья, он им был нужен. Вы на такую роль не можете претендовать — вы всего лишь полковник, и ваше возвышение должно продемонстрировать вам, как легко вас можно заменить. Собаки нужны, если вы собираетесь охотиться… Вы попали в рабство, полковник, и ваши улучшенные умственные способности должны были бы подсказать вам это.

Аспич наотмашь ударил доктора Свенсона в челюсть, и тот, охнув от боли, рухнул на землю. Свенсон моргнул, тряхнул головой. Он увидел, что Лоренц слышал звук удара и повернулся к ним, выражение его лица за очками разобрать было невозможно.

— Займись его рукой, — сказал Аспич.

* * *

На самом деле «гипсом» оказалась какая-то замазка для печи, но Свенсон решил, что она вполне подойдет. Кость была сломана ровно, и к чести Фелпса нужно было сказать, что он не потерял сознания, хотя Свенсону такая честь и представлялась сомнительной. Потому что если бы он потерял сознание, то им обоим наверняка было бы легче. А так человек дрожал от боли, пока Свенсон заворачивал его руку в гипс. Свенсон принес ему извинения за доставленные неудобства, заверив его, что ударить он хотел герцога, и Фелпс ответил, что, конечно, с учетом обстоятельств, все это вполне объяснимо.

— Ваш спутник… — начал было Свенсон, вытирая руки о тряпку…

— К сожалению, вы его прикончили, — ответил Фелпс, голос его от боли звучал как-то издалека — хрупко и надрывно, как сухая рисовая бумага. Он кивнул на мешковину.

Теперь, когда они были ближе, Свенсон увидел, что кроме женской ноги из-под материи торчал черный мужской ботинок. Как его звали — Старк? Груз убийства всей своей тяжестью лег на плечи доктора. Он посмотрел на Фелпса, словно тот должен был что-то сказать, и увидел, что его взгляд был где-то далеко, от боли в переломанных костях он кусал губу.

— Что ж, на войне как на войне, — презрительно ухмыльнулся Аспич. — Дело случая.

Взгляд Свенсона вернулся к укрытым телам — он отчаянно пытался вспомнить, какая обувь была на Элоизе. Неужели это ее нога? Сколько человек укрывает мешковина? Судя по объему, не меньше четырех. А то и больше. Он надеялся, что, схватив его, они не станут возвращаться в гостиницу или на станцию и ей каким-нибудь образом удастся уйти.

— Ну что, будет он жить? — раздался игривый голос доктора Лоренца, который отошел от своей печи, очки его были сняты и теперь висели на шее.

Он смотрел на Фелпса, но ответа ждать не стал. Глаза его скользнули по Свенсону — профессиональный оценивающий взгляд, в котором не было ничего, кроме такой же профессиональной подозрительности, — после чего обратились на Аспича, потом Лоренц махнул своим помощникам, которые последовали за ним от печи.

— Если мы хотим избавиться от улик, то сейчас самое время. Печь отлично разгорелась, и с этого момента температура в ней будет только понижаться; будем ждать и дальше — тела не сгорят полностью.

Аспич посмотрел в другой конец карьера и махнул рукой, привлекая внимание Граббе. Тот присмотрелся внимательнее, потом понял, что имеет в виду полковник, и одобрительно махнул в ответ. И тогда Аспич сказал помощникам Лоренца:

— Давайте.

Мешковину сдернули, помощники встали друг против друга парами. Свенсона шатнуло — сверху лежали две женщины с чердака, их кожа все еще отливала синевой. Под ними лежали Коутс и Старк и еще один человек, который показался ему знакомым по поезду, его кожа тоже сияла (книгу явно показывали и мужчинам). Он с ужасом смотрел, как два первых тела отнесли к печи, как открыли широкую засыпную дверь, откуда полыхнуло белым жаром. Свенсон отвернулся. От запаха горящих волос его чуть не вывернуло наизнанку. Аспич ухватил его за плечо и толкнул в обратном направлении — к Граббе. Свенсон шел, смутно ощущая, что сзади плетется Фелпс. По крайней мере, Элоизы здесь не было.

* * *

Когда они снова проходили мимо мисс Пул с ее подопечными, он увидел, что она теперь раздает книги — эти были в красном, а не черном кожаном переплете, — шепча что-то каждому в отдельности. Он решил, что это какой-то новый код и ключ к новым посланиям. Она заметила его взгляд и улыбнулась. По бокам мисс Пул были те самые мужчина и женщина, в чье купе он вошел вначале. Он с трудом узнал их. Хотя их одежды и изменились (он был весь покрыт грязью и сажей, а их одеяния заметно помяты), главное было в том, что преобразились их лица. Если раньше они смотрели напряженно и подозрительно, то теперь Свенсон увидел в их манерах легкость и уверенность, они словно бы стали совершенно другими людьми. Они даже кивнули ему, весело улыбаясь. Он не мог понять, кто они такие, кого предали и что нашли в стеклянной книге, так их изменившее.

Свенсон пытался разобраться во всем этом, заставить работать свой уставший мозг. Он должен был бы делать одно умозаключение за другим, но в нынешнем своем отупевшем состоянии ничего не мог сообразить. В чем состояла разница между стеклянной книгой и Процессом? Книга явно могла убивать, хотя это и происходило довольно непредсказуемо. Она вызывала жестокую токсическую реакцию, но доктор сомневался, что смерти были намеренными или запланированными. Но как воздействовала книга? Элоиза говорила, что словно провалилась в нее, говорила о видениях. Он вспомнил непреодолимо влекущую природу карточек синего стекла, а потом экстраполировал это на ощущения, связанные с книгой. Он чувствовал, что подошел совсем близко к отгадке… Система письма… ведь книга должна быть написана на каком-то языке, мысли должны быть зафиксированы… может быть, именно этим они и занимались? Он вспомнил рассказ Чаня об институте, о том, как человек уронил книгу в процессе ее изготовления… тот самый человек, который потом оказался в кухне у Граббе. В чем была разница между использованием человека для создания книги, а потом книги для создания этих людей? Или с ними происходило то же самое, что с мухой, попавшей в паутину? А что такое Процесс? Он чувствовал, это было какое-то простое преобразование — химический процесс, использующий свойство обогащенной синей глины (синяя глина каким-то образом превращалась в стекло), чтобы воздействовать на характер личности: понизить сопротивляемость и повысить преданность. Может быть, он просто уничтожал нравственные запреты? Или кодировал их? Он подумал о том, чего может добиться в жизни человек, не страдающий угрызениями совести. А если сотня таких людей объединятся, если их число будет расти день ото дня? Свенсон протер глаза на ходу — он снова запутался, вернувшись к первому вопросу: в чем разница между Процессом и книгой? Он повернул голову к мисс Пул и ее маленькому классу среди гор шлака. Ему пришло в голову, что все дело тут в направлении. Во время Процесса энергия направляется в субъект, стирая моральные запреты и заставляя его служить делу. Если же речь шла о стеклянной книге, то в этом случае энергия выкачивалась из субъекта вместе с конкретными воспоминаниями (а может быть, память и есть вид энергии?). В этом-то и состоял шантаж: тайны, которые вынуждены были рассказывать о своих хозяевах эти несчастные, становились тайнами в книге мисс Пул, и эта книга — как и карточки — позволяла любому пережить заново те постыдные эпизоды. Эти люди попадали в полную власть и зависимость от клики.