Монгол - Тейлор Колдуэлл

Никто у нас постоянно не работает, чтобы потом не остаться совсем без сил. Человек трудится, чтобы ухаживать за скотом и обрабатывать свою землю. Мы живем весело, и у нас бывают различные состязания по стрельбе из лука, метанию копья. Мы отличаем тех, кто выращивает лучших коней, овец или другой домашний скот. Все люди у нас умеют читать, и мы ценим хороших рассказчиков. Если человек в чем-то нуждается, его сосед должен ему помочь. Люди не делятся на высших и низших. Нет, мы ценим работоспособность, старание и желание помогать людям, и мы хорошо относимся друг к другу. Но мы не слабаки, у нас подрастает здоровое достойное поколение. Мы стараемся, как следует, всему научить детей. Кроме того, мы дороги друг другу.

Джамуха радостно улыбался.

— Я всегда подчеркиваю, насколько важна дружба между людьми и уважение к земле предков. Священники говорят, что у людей особая судьба, связанная с Богом и будущим. Что с нами будет — это тайна, но мы с ней тесно связаны. Мы — это прошлое, но мы и будущее… Жизнь подобна реке, текущей из вчера в сегодня и в будущие века, и мы плывем вместе с рекой жизни, и в ней отражаются холмы и небеса с находящимся на них солнцем, вечным и теплым. Наш народ ощущает на себе его тепло и таким образом приобщается к вечности. Мы живем своей жизнью, но нами управляет Бог, и мы связаны друг с другом и с нашей матерью-землей. Люди ощущают радость, бесконечную, как небеса. Когда люди умирают, то прощаются с остающимися на земле, говоря им: «До встречи!» И люди знают, что эта встреча состоится и им не стоит печалиться.

Джамуха замолчал и посмотрел на Кюрелена просветлевшим взглядом. Кюрелен понял, что Джамуха его не видит, ему представляется нечто необыкновенное.

— У нас было знамение. Знамение Бога, а без него никто не может существовать. Люди погибнут и не оставят после себя ничего.

Кюрелен ничего не сказал. Он все слышал, но никак не мог поверить собственным ушам. Он пытался себе внушить, что слышит слова безумца. Знамение! Видение Бога! Это просто безумие! Видение вечности, где все переменилось, кроме Бога и человека, остающихся вечными и тесно связанными друг с другом! Он никак не мог этого понять. Так в жизни не могло быть. Жизнь была жестокой и кровавой, и люди жили только сегодняшним днем.

Старик продолжал о чем-то рассуждать и внезапно понял, как много значит осознание Бога, осознание его постоянного присутствия среди нас. Старик долгое время обдумывал все, что услышал, и ему показалось, что он растворился в прозрении, его тело и душа наполнились радостью и покоем.

Кюрелену казалось, что его тело куда-то отлетело, и он плавал в море радости, где не было страха, где человек своим взором мог пронзать вечность!

Кюрелен потряс головой и закрыл глаза. Когда он их снова открыл, ему показалось, что он упал с великих сияющих высот в глубокую темную пропасть, где в полутьме прятались ужасные существа, жаждущие причинить ему вред. Лицо Джамухи просветлело.

— Теперь я понимаю, отчего мои молодые воины так легко поддались воинственному настроению, — тихо заявил Джамуха. — У Темуджина они позабыли о светлом будущем.

Когда Кюрелен возвратился к Темуджину и тот спросил, как дела у Джамухи, ему сразу на ум пришел следующий ответ: «Я возвратился из другого мира и после того, что я там видел, все здесь кажется мне ужасным, злобным и паршивым». Но Кюрелен не хотел навредить Джамухе и поэтому сказал:

— Джамуха со всем хорошо справляется, он учит людей любить и оставаться тебе верными.

Он уже не беспокоился о Джамухе, потому что знал, что против трагедий и несчастий его защищала Вера. Он так надеялся на это.

Кюрелен, Шепе Нойон и Субодай обучали сыновей Темуджина. Дети должны были овладеть всеми знаниями, которыми обладали их наставники. Их учили рисовать странные китайские иероглифы, им пришлось читать труды Золотых Императоров Китая, сыновей Поднебесной.

Учеником Кюрелена был Джучи. Это был хмурый бунтовщик, мальчишка с суровым взглядом и низким хриплым голосом.

Он большей частью отмалчивался, и Кюрелен был от него не в восторге, однако пытался его учить, как положено, чтобы потом гордиться результатами проделанной работы. Ученье давалось Джучи легко, и он обладал железной логикой. С раннего детства он ненавидел отца и жутко завидовал крохотным привилегиям его братьев. Борте обожала Джучи, и Касар чудесно относился к нему.

Темуджин часто отлучался из орды, верхом объезжая необъятные владения. Он вел переговоры с тарханами и отдавал им приказания. От его свирепого взгляда ничего не укрывалось — повсюду царил порядок. О личной свободе его люди даже не мечтали. Они должны были, не обсуждая, покоряться приказам, и вели себя как настоящие рабы. Зато в орде царило повиновение и верность, а Темуджину только это и было нужно. Свирепый, упорный и властный по натуре, он жестко управлял своими кланами, и все в Гоби замирали от ужаса при его виде.

Его властная фигура отбрасывала тень на всю пустыню, а караиты, подданные Тогрул-хана, никогда не забывали о его существовании. Между Темуджином и Тогрул-ханом внешне царил мир, и они часто обменивались любезными письмами и дорогими подарками. Но Тогрул-хан и через пустыни чувствовал дыхание врага. Они находились по разные стороны огромного пространства, и их две армии были готовы к схватке.

Тогрул-хан вызвал к себе всех сыновей, в том числе своего любимца Талифа. Старик пристально глядел на сыновей, поджав сморщенные, сухие губы и прищурив хитрые, змеиные глазки.

— Что мы предпримем против Темуджина, этой зеленоглазой монгольской собаки?

— Объяви ему войну и погуби его! — предложил один из сыновей.

— Прикажи, чтобы он тебе беспрекословно повиновался, — таково было предложение другого сына.

Все присутствующие начали с возмущением громко выкрикивать свои предложения:

— Кто такой этот жалкий, безграмотный щенок! Как он может нам угрожать?!

Талиф скорчил гримасу, а потом заявил:

— Мы позволили ему накопить силы и твердо встать на ноги. Купцы и торговцы дорожат своими прибылями, поэтому мы позволяли ему за защиту караванов получать от них свою долю и даже во всеуслышанье хвалили его. Он стал богатым и привык поступать по-своему. Теперь собака, которая нам служила и которую мы снисходительно гладили по голове, превратилась в волка и начала показывать зубы. Это наша вина!

— Что же нам делать? — спросил Тогрул-хан.

Талиф задумался.

— Не следует объявлять ему войну. Мы должны действовать скрытно и разрушить его влияние… или хотя бы его ограничить. Следует довести до его сведения, что он зашел слишком далеко. Но угроза не должна быть открытой…

— Угрозы! — фыркнул Тогрул-хан. — Ты разве позабыл, каков он на самом деле, Талиф? Угрозы таких животных лишь подхлестывают!

Талиф развел руками.

— Тогда следует подорвать его влияние с помощью тайных посланцев, которые станут действовать в его кланах, попытаются завести связи с его тарханами и нойонами. Это может занять долгое время, но все же так будет лучше, чем начинать настоящую войну, которая может… — Талиф многозначительно помолчал и продолжил: — Положение, отец, может складываться не в нашу пользу…