Монгол - Тейлор Колдуэлл

— Меркиты его ненавидят, и он подмял под себя множество их племен. Наймены также его ненавидят за то, что присоединил их к своей орде. Тайджуты с радостью его предадут. Татары его ненавидят, и к ним, думаю, также следует послать гонцов.

— Я предлагаю свои услуги и отправлюсь к более умным тарханам, а к остальным пошли моих братьев. Понадобится много времени, работа будет не из легких. Но это самый лучший путь… — сказал Талиф, а потом добавил: — Нужно сеять беспокойство, недовольство и подозрительность среди кланов. Мы должны разрушить тот союз, который Темуджину удалось построить, а когда он будет разрушен, твой названый сын ничего не сможет сделать.

Лицо Тогрул-хана превратилось в маску Зла.

— Я смогу порадоваться только тогда, когда его приведут ко мне в цепях! — Он задумался. — Это действительно сложная и опасная задача, и нам потребуется весь наш ум и изворотливость. Какие же мы были глупцы! Мы его наняли для своей защиты, а теперь должны сами защищаться от угрозы с его стороны. Ты прав, Талиф. Я последую твоему совету. — Затем хану отчего-то стало не по себе, и он с тревогой заметил: — Но среди наших людей есть такие, кто им восхищается. После моей смерти наследие вас, моих сынов, может быть рассеяно, если мы не одолеем Темуджина. Мы должны действовать, и пес обязательно должен погибнуть!

Талиф высказал еще одну важную мысль:

— Мне известно, что к востоку от озера Байкал народы уже вооружаются против него. Следует послать гонцов и к ним.

— Если это так, они наверняка к нам присоединятся. Они всегда оставались нашими врагами, а теперь их следует сделать нашими союзниками. Ха! Чем больше я обо всем думаю, тем более легкой кажется мне эта задача. Боюсь, что мы придаем излишнюю важность нашему монгольскому брату.

Итак, Тогрул-хан принял умный совет сына Талифа. Его эмиссары тайно отправились к непокоренным племенам меркитов, татар, найменов, тайджутов, и им не потребовалось много усилий, чтобы уговорить эти племена и кланы присоединиться к ним. Однако задача осложнилась, когда началась работа среди кланов, поддерживающих союз племен. Они оставались верными Темуджину. Эмиссарам приходилось действовать очень осторожно — вслух они восхваляли верность этих людей Темуджину, говоря, что они явились, как простые гости, которые хотят посмотреть, как тут идут дела. И все-таки посланцам Тогрул-хана удалось посеять недоверие, сомнения и волнения среди людей многих других кланов.

Народы к востоку от озера Байкал сразу прислушались к мятежным речам и через некоторое время стали союзниками Тогрул-хана. На долю Талифа Тогрул-хан оставил найменов, самый цивилизованный народ Гоби. Талиф много знал о Джамухе Сечене. Об этом позаботились шпионы Тогрула, и Джамуха стал одним из первых тарханов,[13]которых посетил Талиф.

Когда роскошный караван появился в орде найменов, Джамуха не сразу узнал его предводителя. Он видел Талифа только раз и это было много лет назад, и тогда этот милый и приятный человек очаровал его.

Джамуха извинился за простоту своего жилья, образ жизни, но Талиф с улыбкой отмахнулся от его извинений.

— Могу уверить тебя, Джамуха Сечен, что я — человек с обычным простым вкусом. Ты улыбаешься, но это так.

Его хорошие манеры, бесконечные улыбки и аристократический вид покорили Джамуху, который до этого мало общался с благородными людьми. Талиф восхищался любимыми вещами Джамухи и хвалил его хороший вкус, говоря, что Джамуха очень деликатный и утонченный человек. Талиф понимал, что Джамуха был честным человеком и чист, как родниковая вода, и несклонен ко всяческим уловкам и хитростям. Талиф был этому очень рад. Подобных людей всегда легко обманывать.

— Мне нечасто пришлось путешествовать по вашей степи, — откровенно заявил Талиф. — И я страшно рад, что среди варваров и дикарей я нашел островок цивилизации.

Талиф говорил приятные Джамухе фразы, это была хитрость, рассчитанная на то, что, как подозревал сын Тогрул-хана, хозяин по характеру весьма тщеславен. Разговоры были медом и маслом для его эгоистичного сердца. Джамуха был из тех замкнутых и молчаливых людей, которые, как Талифу было известно, больше всего на свете обожают, когда к ним относятся как к равным высокопоставленные люди, которым они втихомолку завидуют и которыми восхищаются.

Талиф заявил хозяину, что он следует в Бухару, старался с ним держаться ровно, шутил и разговаривал с Джамухой, как человек равный ему по происхождению и по занимаемому положению. Джамуха всегда чутко улавливал нотки снисхождения, но в данном случае он их не почувствовал и открыл свое сердце Талифу.

Джамуха откровенно беседовал с Талифом, получая от этих бесед огромное удовольствие. Он чувствовал свободу, будто с его языка сорвали ненавистный замок и, подобно молчаливым людям, болтал слишком много, говорил тогда, когда более опытные люди предпочли бы промолчать.

Как-то вечером они сидели у костра, пили и ели, и Еси была поражена, когда услышала, как свободно и громко смеется Джамуха. Женщина обратила внимание на то, что ее муж, который обычно мало пил, сейчас выпил слишком много вина, и ей стало не по себе. Это было ощущение молодой и неопытной женщины, которая вдруг почувствовала рядом опасность.

Ей хотелось быть с Джамухой, так как она боялась, что без нее муж выскажет Талифу то, что не следовало бы говорить. Что именно — ей было неизвестно! Но она чувствовала неприязнь к Талифу и сжималась, когда он нескромным взглядом смотрел на нее, будто она была собакой или каким-то другим низким животным. Эти взгляды возмущали ее спокойное и мирное сердце. Она пыталась сама прислуживать гостю, но он выжидал, когда она уйдет, или нетерпеливо жестом показывал, чтобы она удалилась. Талифа раздражало ее присутствие. Еси понимала, что он считал ее рабыней и относился едва ли не так, как к надоедливой мухе.

Еси опять ждала ребенка, ее лицо было бледным от усталости и напряжения, но она решительно села неподалеку, и ее глаза лихорадочно сверкали при свете костра. Она сидела, обхватив руками колени, и внимательно прислушивалась к разговорам мужчин, облизывая пересохшие от непонятного страха губы.

Женщина не сводила взгляда с Талифа, от его узкого благородного лица, веселой улыбки и хитрых бегающих глаз. На голове у Талифа красовалась красная феска, придававшая ему подозрительный и хитроватый вид. Блуза у него была пошита из тончайшего белого шелка, а на шее висела золотая цепь. Шаровары Талиф носил алого цвета, и к поясу был прикреплен красивый кинжал. От Талифа исходил сильный аромат благовоний, и гость часто касался длинного тонкого носа сладко пахнущим платком. Если он двигал ногой, то его туфли из мягкой алой кожи с драгоценными камнями сверкали в свете костров. Джамуха сидел с ним рядом в своем полосатом сине-белом шерстяном халате, заправив шаровары в сапоги из грубо выделанной кожи. Его одежда была проста и функциональна, на испачканных землей пальцах его не было колец. Но Джамуха был спокоен и гордо держал красивую голову.