На волнах оригами. Музыкальный приворот - Анна Джейн

Нинка же времени даром не теряла – она позвонила куда-то, и вскоре за нами подъехало такси. Матвей в него не сел, лишь проследил за тем, как мы погрузились в него и, кажется, запомнил номер машины. Видимо, «парень Нины» чувствовал, что действительно обязан присматривать за нами. Перед тем, как такси тронулось, он пожелал нам «отличной конференции» и «прекрасного выступления с докладом».

Мы ничего ему не ответили.

– Бесит, – недовольно сказала Ниночка, откинувшись на спинку сиденья.

– Мне кажется, ты ему нравишься, – осторожно заметила я, с любопытством глядя в окно.

Мы быстро ехали по относительно пустой автомагистрали, однако ничего интересного я пока не видела, но сам факт того, что я нахожусь в другом городе, да еще и встречусь с Антоном, меня будоражил.

– Главное, что он не нравится мне, – отозвалась подруга беспечно.

– А целуется он как? – хмыкнула я, вспомнив ее рассказ.

– Мокро, – была крайне информативна Нинка.

– Хуже, чем Келла?

– Конеч… Радова! – вспылила она, и я прижала пальцы к губам, чтобы спрятать улыбку.

Надувшаяся Нинка достала телефон, привела в нормальный режим и позвонила отцу, дабы отчитаться, что прилетела и едет в гостиницу. Иначе поступить свободолюбивая Журавль не могла – дядя Витя начал бы волноваться, а волнующийся дядя Витя – это крайне плохая его версия, как человека. Я последовала ее примеру, однако до Томаса не дозвонилась, как и до Леши с Нелькой, а потому, плюнув на все, послала простое сообщение, что, дескать, добралась. Зато Антон, которому я тоже написала, отреагировал сразу – он перезвонил, и хоть разговор наш был коротким, но мне было приятно, что он беспокоится обо мне.

– Завтра вылетаю, – напомнил Антон мне тихо перед тем, как попрощаться, и я возликовала.

– Я жду тебя, – счастливо улыбаясь, сказала я голосом совершенно счастливого человека.

Вскоре и он окажется в самолете, чтобы завтра мы с ним могли увидеться. Ему лететь из Берлина до Москвы – два с половиной часа. Мы летели дольше.

Нинка со смесью любопытства и брезгливости наблюдала за мной.

– Любовные ути-пути, муси-пуси, – прогундосила она. – Аж тошнит от всей этой вашей розовой сгущенки, – и в подтверждение своих слов добрая подруга сделала вид, что сует в рот два пальца. Я закатила глаза.

– Просто я соскучилась по нему.

– Ах, соскучилась, – просюсюкала Журавль и по привычке подергала меня за щеки – я едва от нее отбилась. – Как это мило, когда два любящих сердца воссоединяются! У меня аж желчь из ушей течь начинает от умиления, и кровь из… хм, пусть из носа, – кинула она взгляд на зеркало заднего вида, в котором отражались глаза молчаливого, но все слушающего водителя.

– Слышь, Радова, а ты от Тропинки в ад детей родишь? – вдруг задорно спросила подруга, явно пребывая в хорошем расположении духа. – Дети от рок-старс – это сильно. Над ними уже в детстве издеваться можно будет. Ирокезы там делать, нос прокалывать, прививать вкус к металу. Или ты его ближайшие лет десять наказывать будешь? – ткнула она меня локтем в бок с явным подтекстом.

– Отстань! – сердито посмотрела на нее я. Подобные вопросы меня смущали.

– А что? – ничуть не смутилась Ниночка. – Он выразительно поиграет тебе бровками, скажет своим невероятным опасным голосом: «Дорогая, пойдем в спальню», а ты взамен устроишь ему представление на пилоне, и баиньки. – И она опять захохотала.

Всю дорогу – а это больше часа, когда мы не слишком быстро, но и не особо стоя в пробках, двигались по МКАД, обгоняя темные тучи, а затем и по улицам столицы, – Нинка подкалывала меня, смеялась, шутила, болтала обо всем на свете…

А я смотрела в окно и едва заметно улыбалась. Сложно было понять, нравится ли мне Москва или нет – для этого нужно было выйти из машины и неторопливо пройтись по всем этим улицам, площадям, набережной, осмотреть достопримечательности, побывать на обзорной экскурсии, увидеть с высоты смотровой площадки и просто вдохнуть полной грудью ее воздух.

Из окон автомобиля любой город кажется лишь картинкой, изображение на которой постоянно меняется: вот только что были новенькие, похожие на перья высотки, а вот уже монументальные гордые «сталинские» постройки; минуту назад проносились мимо известных музеев и старинных памятников, а вот уже модные торговые центры и салоны с блестящими вывесками. Но я точно могла сказать, что столица меня заинтересовала, и мне хотелось познакомиться с ней поближе.

К конечному пункту нашего путешествия мы прибыли даже как-то незаметно для меня, и вскоре уже стояли перед входом в достаточно помпезное здание. В это же время пошел и дождь – мелкий, противный и холодный.

К моему удивлению, отель, в котором забронировала номер Нинка, находился почти в самом сердце столицы, неподалеку от Красной площади, название имел длинное и загадочное и больше был похож на какой-нибудь недавно отреставрированный музей, построенный несколько столетий назад видными деятелями с уклоном в византийскую культуру. Величественный, с колоннадой и рестораном на крыше, он сразу меня пленил. Хотя сколько стоит номер в таком заведении, я даже представить не могла и с тревогой посмотрела на Нинку. Та себя чувствовала вполне в своей тарелке. По крайней мере, когда нас встретил самый настоящий швейцар, подхвативший вещи и препроводивший к стойке регистрации через шикарный холл, где нас встретила симпатичная и очень улыбчивая вежливая девушка, она не смутилась, а восприняла это как должное. Я лишь следовала за подругой и молчала, ошарашенная грандиозностью убранства.

Время в этом месте, похожем на музей, словно замедлялось, и если снаружи кипела жизнь, было шумно и многолюдно, а в воздухе витали десятки разных эмоций, то внутри отеля все было иначе – уверенное сытое спокойствие роскоши мягко давило на сознание.

Нас поселили на восьмом этаже, куда скоростной лифт доставил буквально за пару десятков секунд, и только уже в номере, который оказался не таким помпезным, а, скорее, стильным и современным, я обрела дар речи.

Номер был как с картинки.

Большой, уютный, выполненный в спокойных орехово-бежевых тонах и визуально поделенный на две зоны – гостиную и спальню. В гостиной стояли мягкий темно-шоколадный, с тонкими полосками диван, два таких же кресла напротив и круглый ажурный столик с между ними; в углу, около огромного, во всю стену, окна с тяжелыми песочными портьерами располагалась рабочая зона; в противоположной стороне высилась довольно внушительная барная стойка с высокими табуретами. На стенах, кроме ненавязчивых картин в стильных рамках, висел и огромный жидкокристаллический экран. Шаги скрадывал мягкий темно-золотистый, с непонятными геометрическими узорами, ковер. И даже воздух тут был каким-то свежим, приятным.

– Как здесь здорово! – хриплым голосом сказала я и, словно сбросив оцепенение, подбежала к этому самому окну во всю стену, из которого открывался потрясающий вид на Москву, а Нинка, сбросив туфли, с радостным криком бросилась в спальню, на мягкую кровать – я видела через раскрытые двери, как подруга развалилась в подушках.