Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

– Мистер Спарагмос остался на парковке, – сказалЭдден. Приглядевшись ко мне, к моему помертвелому лицу, он поймал пробегавшегомимо офицера: – Достаньте одеяло. У нее начинается шок.

Я в некотором отупении позволила ему провести меня черезкомнату, к дыре в стене.

– Он, бедняга, упал в обморок, так за тебя переживал. Явелел ни его, ни Дженкса из машины не выпускать. – У него в глазахмелькнула мысль, и он взялся за рацию: – Скажите там Дженксу и мистеруСпарагмосу, что мы ее нашли целой и невредимой, – сказал он и получил вответ какой-то неразборчивый треск. Взяв меня за локоть, он тихо спросил: –Слушай, ты действительно оставила на двери записку, что едешь на Пискари сосиновым колом?

Я не сводила глаз с сумки на другой стороне комнаты – тамлежал мой амулет от боли, но на его слова резко обернулась:

– Нет! – У меня от слишком резкого поворотазакружилась голова, я постаралась справиться с тошнотой. – Я написала, чтоеду с ним разговаривать, и что он и есть охотник на ведьм. Наверняка это сделалКистен, потому что моя записка где-то здесь. Я ее видела!

Кистен подменил мою записку?

Задумавшись, я споткнулась, и Эдден поддержал меня, ведя подлокоть. Кистен подменил мою записку, дав Нику единственный номер, который могпривести сюда ФВБ. Зачем? Чтобы помочь мне или чтобы прикрыть свою изменуПискари?

– Кистен? – спросил Эдден. – Тот живой вампир,которого ты просила не убивать? – Он взял из чьих-то протянутых рук синеефэвэбэшное одеяло и набросил мне на плечи. – Давай, поднимайся наверх, а сэтим разберемся потом.

Тяжело опираясь на его руку, я потуже завернулась в одеяло,вздрогнув от прикосновения к рукам грубой шерсти. Глядеть на руки не хотелось,но все же это ерунда по сравнению с тем, сколько грязи я приняла надушу,произнеся черное заклинание, которому меня научил Квен. Я медленно сделалавдох: Какая разница, знаю я черные заклинания или нет? Я буду фамилиаромдемона.

– Бог ты мой, Морган, – сказал Эдцен, убирая рациюобратно на пояс. – Это ты такую дыру в стене пробила?

– Нет, – ответила я, фиксируя взгляд на ковре втрех футах от меня. – Это Квен.

Вниз, в комнату, сбегали еще и еще офицеры, и я в такомобилии официоза ощущала себя чужой.

– Рэйчел, Квена здесь нет.

– Ага, – ответила я, вся трясясь и оглядываясьчерез плечо на девственно-белый ковер. – Я все сама придумала.

Адреналин схлынул, усталость и тошнота овладевали мною.Вокруг сновал народ, и у меня от этого мельтешения голова кружилась. Рукапревратилась в сплошную боль. Я хотела добраться до сумки и амулета, снимающегоболь, но мы шли не в ту сторону. И кто-то вообще прицепил к сумке биркувещественного доказательства. С-супер.

И настроение у меня испортилось еще сильнее, когда женщина вмундире ФВБ возникла прямо перед нами, помахивая перед Эдденом моим пистолетом.Он был в мешке для вещественных доказательств, и я не смогла удержаться, чтобыне протянуть руку.

– О, мой пейнтбольный пистолетик, – сказала я, иЭдцен ну совсем не был этим доволен.

– Бирку, – сказал он, и голос у него былвиноватый. – Отметьте миз Морган как несомненного владельца.

Женщина с почти испуганным видом кивнула и повернуласьуходить.

– Эй! – возмутилась я, и Эдцен меня удержал, чтобыя за ней не пошла.

– Рэйчел, извини, но это вещественноедоказательство. – Он быстро оглядел собравшихся офицеров и шепнул: – Ихорошо, что ты его оставила там, где мы его могли найти. А то бы Гленн неуложил всех тех живых вампиров.

– Но…

Но женщина уже исчезла наверху с моим пистолетом. Пыливокруг прибавилось, и я проглотила слюну, чтобы не закашляться и не потерятьсознание.

– Пойдем, – сказал Эдден усталым голосом, тащаменя вперед. – Очень мне это не нравится, но я должен снять с тебяпоказания до того, как Пискари очнется и выдвинет обвинения.

– Обвинения? В чем? – Я выдернула руку из егопальцев, отказываясь идти дальше.

Что, черт побери, здесь происходит? Я только что поймалаохотника на ведьм, и меня же за это арестовывают?

Стоящие вблизи офицеры тщательно нас слушали, а круглое лицоЭддена стало еще более виноватым, чем было.

– В нападении, избиении, клевете, нарушении границчастного владения, незаконном проникновении, злостном уничтожении чужогоимущества и во всем вообще, что еще придумает его адвокат, Поворот бы егопобрал. Ты вообще понимала, что делаешь – когда приехала сюда и попыталась егоубить?

Возмущенная, я кинулась возражать:

– Я его не убила, хотя видит Бог, как он это заслужил!Он изнасиловал Айви, чтобы заставить меня приехать, потому что он хотел меняубить за то, что я выяснила: охотник на ведьм – это он! – Здоровой рукой явзялась за горло, будто это могло утишить боль изнутри – там оно было какободранное. – И у меня есть свидетель, готовый показать, что Пискари егонанял убивать тех колдунов. Тебе этого хватит?

Эдцен приподнял бровь, посмотрел на Пискари, окруженногонервными офицерами ФВБ, ожидающими «скорую».

– И что за свидетель?

– Лучше тебе не знать.

Я закрыла глаза. Я стану фамилиаром демона. Зато я жива. Ине потеряла душу. Будем мыслить позитивно.

– Я могу идти? – спросила я, увидев первые ступениза дырой в стене. Как я по ним по всем поднимусь – я понятия не имела. Может,если бы Эдден меня арестовал, меня бы тогда понесли на руках.

Не ожидая его разрешения, я двинулась вперед, прижимая ксебе сломанную руку, прямо в неровную брешь стены. Только что я изобличиласамого мощного в Цинциннати вампира как серийного убийцу, и вот – все, чего мнехочется, это блевать.

Эдден пошел за мной, не отставая и не отвечая.

– Могу я хотя бы свои ботинки взять? – спросила я,увидев, как Гвен нацелила на них видеокамеру, аккуратно пробираясь по комнате ификсируя все подряд.

Капитан ФВБ вздрогнул, посмотрел вниз, мне на ноги.

– Ты всегда ловишь мастеров-вампиров босиком?

– Только когда они в пижамах. – Я туже завернуласьв одеяло – хреново мне было. – Чтобы по-честному было.

Круглое лицо Эддена расплылось в усмешке.

– Гвен, кончай ерундой заниматься, – сказал онгромко, беря меня за локоть и помогая подняться по лестнице на нетвердыхногах. – Тут не осмотр места преступления, а производство ареста.

– Эй! Сюда! – крикнула я, выпрямляясь на жесткойскамейке стадиона, чтобы привлечь внимание разносчика. До игры оставалось ещедобрых сорок минут, и хотя скамьи начали заполняться, разносчики особымвниманием не отличались.