Иерусалим. Один город, три религии - Карен Армстронг

Один из самых выдающихся его деятелей – Юсуф аль-Халиди – в течение девяти лет занимал пост мэра Иерусалима (Scholch, p. 62). Будучи образцом гражданина новой Палестины и одним из первых иерусалимских арабов, получивших современное западное образование, аль-Халиди тем не менее не вынашивал абсолютно никаких националистических планов. Он верно служил своей державе – Османской империи, – а в 1877–1878 гг. представлял Иерусалим в недолго просуществовавшем османском парламенте, где бесстрашно выступал против коррупции чиновников и антиконституционных действий султана Абдул-Гамида. Убежденный сторонник реформ, аль-Халиди верил, что они принесут подданным османского государства современное образование, честных чиновников, свободу совести, конституционные права, развитую инфраструктуру, и оставался общепризнанным героем Иерусалима до 1879 г., когда его сместил с должности губернатор Рауф-паша, желавший подорвать влияние местной аристократии. На этом политическое возвышение семейства Халиди закончилось, и с тех пор лидерами, как правило, становились более консервативные и нетерпимые Хусейни, что не всегда шло на пользу раздираемому противоречиями Иерусалиму.

Когда Рауф-паша попытался заменить всех Халиди и других арабских деятелей турецкими чиновниками, в городе начались волнения. Жители восприняли действия паши как направленные против арабов, что было новым для Иерусалима: до сих пор люди здесь идентифицировали себя в первую очередь по вероисповеданию, а не по национальности. Арабское самосознание, впервые проявившееся во время восстания 1824 г., развилось в палестинский арабский национализм. Западные консулы отмечали, что иерусалимские арабы недовольны турками и относятся к ним как к узурпаторам, – в дальнейшем именно арабам Иерусалима принадлежала ведущая роль в национально-освободительной борьбе. Еще один явственный признак зрелого арабского самосознания проявится в 1872 г., когда арабы-православные развернули кампанию за более заметное участие в делах своей церкви, чувствуя, что надменное греческое меньшинство презирает их и оттирает на задний план. Ссора началась в Иерусалиме, но распространилась и на остальную Палестину, подогреваемая российским консулом, у которого были свои причины оспаривать гегемонию греков в православном сообществе Святой земли. В какой-то момент арабы до того разбушевались, что британский консул рассматривал их действия как начинающееся восстание. В конце концов мир был восстановлен, но недовольство арабов продолжало подспудно тлеть. В 1882 г. они основали Православное палестинское общество, призванное бороться с иноземными влияниями в их церкви.

У арабов Палестины стали появляться собственные планы по поводу будущего своей страны, но и европейцы смотрели на нее по-хозяйски. Свои усилия по модернизации Иерусалима они любили называть «мирным крестовым походом», что как нельзя лучше показывает стремление покорять и властвовать (Scholch, p. 62). Французы предвкушали, как в результате победоносного крестового похода Иерусалим и весь Восток перейдут под владычество креста. Их задачей было освобождение Иерусалима из-под гнета султана, а оружием – колониализм. Протестанты из Германии, основавшие немецкую колонию, именовали себя храмовниками и старались убедить свое правительство в необходимости завершить дело крестоносцев. Англичане же пошли несколько иным путем, создав нееврейскую форму сионизма. Изучая Библию, они пришли к выводу, что Палестина должна принадлежать евреям, и уже в 1870-х гг. вполне трезво мыслящие британские наблюдатели думали об установлении в Палестине еврейского государства под протекторатом Великобритании. Эта точка зрения отчетливо прослеживалась в политике, проводившейся британскими консулами. В самой же Англии, где Библию часто понимают буквально, очень многие протестанты верили, что евреи в один прекрасный день должны вернуться на Сион, а арабы – не более чем узурпаторы-временщики (Hyamson, pp. 22–36).

Европейцы использовали модернизацию Иерусалима, как способ завладеть страной. В 1865 г. в Палестину прибыл англичанин Чарльз Вильсон, капитан Королевских инженерных войск, для изучения гидрологических условий Иерусалима. Именно он впервые в истории провел топографическую съемку Святого города, данные которой вскоре вытеснили из западных умов традиционные представления священной географии. Изучая подземные резервуары под Харамом, Вильсон обнаружил монументальную арку, идущую параллельно «арке Робинсона». «Арка Вильсона» взволновала британскую публику куда сильнее, чем предложенная новая система водоснабжения, так что результатом отчетов Вильсона стало основание в том же 1865 г. Фонда исследования Палестины (Palestine Exploration Fund, PEF). Задачей фонда было изучение археологии и истории Святой земли, собственническое отношение к которой декларировалось вполне открыто. На церемонии вступления в должность президент нового общества архиепископ Йоркский заявил: «Страна Палестина принадлежит вам и мне, она в сущности наша. Это земля, из которой к нам пришла весть о Спасении. Земля, к которой мы обращаемся как к источнику всех наших надежд. Земля, на которую мы смотрим с таким же неподдельным патриотизмом, как и на старую добрую Англию» (Silberman, p. 86). Палестина занимала такое важное место в воображении христиан, что к ней трудно было относиться объективно, как того требовали новые научные дисциплины. Она стала неотъемлемой частью христианского самосознания, и это мешало европейцам видеть в ней страну, в ином, материальном смысле принадлежащую другим людям – тем, которые действительно там живут, у которых там родина.

Жители Палестины вскоре почувствовали захватнический дух этой новой археологии. Когда де Сольси в 1863 г. вернулся в Иерусалим, чтобы продолжить раскопки Гробницы царей, его встретили разъяренные владельцы участка, требовавшие денежной компенсации за свою собственность. А евреи обвинили де Сольси в осквернении гробниц их предков. Европейцы же вели себя так, будто страна, которую они исследуют, находится в их полном распоряжении. Прибывшего в Иерусалим в феврале 1867 г. офицера Королевских инженерных войск Чарльза Уоррена местные чиновники встретили недружелюбно и подозрительно. Ему не разрешили проводить раскопки на самом Хараме: вторжение в святое место новых крестоносцев с лопатами, ломами и кирками было недопустимо. Чтобы решить проблему, Уоррен арендовал несколько частных участков земли вокруг южной стороны Харама, выкопал на них глубокие шахты и оттуда проложил горизонтальные ходы к фундаменту подпорных стен. В результате Уоррен установил, что Храм Ирода стоял на грудах хаотично наваленных каменных обломков, которые постепенно накапливались в библейский период, заполняя долину Тиропеон. Раскапывая Офель, он обнаружил также древний подземный водовод иевусейских времен, который в его честь получил название «шахта Уоррена».

Все больше путешественников с Запада стало прибывать в Палестину в поисках фактов. В отличие от пилигримов прошлых времен, они ехали туда не ради приобщения к священной географии духа, а чтобы найти исторические подтверждения истинности своей веры. Фонд исследования Палестины открыл возле Яффских ворот магазин и лекционную аудиторию. Гиды должны были сдать экзамен по истории Иерусалима в свете данных, полученных исследователями Фонда. «Библейская археология», вызванная к жизни стремлением обрести уверенность в правдивости Библии, шаг за шагом открывала более сложную картину, плохо совместимую с такой уверенностью. Оказалось, что невозможно делать простые однозначные утверждения о прошлом Иерусалима. Американский археолог Фредерик Дж. Блисс обнаружил в Тель эль-Хеси, приблизительно в 30 милях к югу от Иерусалима, клинописную табличку, сходную с найденными незадолго до того в Тель эль-Амарне в Египте. История Святой земли, таким образом, началась не с Библией, а значительно раньше. Не менее сложные для интерпретации находки Блисс сделал и в самом Иерусалиме. Они, хотя доказать это археолог еще не мог, наводили на мысль, что подлинный Город Давида находился не на горе Сион (Западном холме), как считалось веками, а на холме Офель. Неужели вся борьба вокруг так называемой гробницы Давида – бессмыслица? Однако приступив к раскопкам на Офеле, Блисс убедился, что нельзя просто копать и копать вглубь, пока не докопаешься до Города Давида. Многие остатки древних строений с трудом поддавались датировке, но люди явно жили на этом холме непрерывно, начиная с бронзового века и вплоть до византийского периода. Культурные слои разных эпох перемешались здесь самым непостижимым образом, и лишь по прошествии многих лет археологи смогли воссоздать более или менее достоверную картину прошлого Иерусалима. Это оказалось намного труднее, чем представлялось верующим, которые читали Библию как исторический источник (Silberman, pp. 155–158).