Люди огня - Олег Волховский

Я снова сомневался. В исламском мире Эммануил вел себя слишком прилично для Антихриста. Или я попривык? А что, собственно, он мне такое сказал? Что не давал откровения Мухаммаду? Так, может быть, это ложное откровение?

Мы полностью захватили Хиджаз в начале марта.

И тогда началось.

Здесь вообще местность вулканическая: черные лавовые горы — лябы, лавовые поля, Но почти тысячу лет не было ни одного извержения.

Это был наш третий день в Медине, точнее — возле Медины, куда приземлилась Дварака.

Вначале я услышал гул. За окном чуть-чуть светлело небо, Пол подрагивал, словно в конвульсиях. Дварака поднималась, но не плавно, как обычно, а рывками. Потом я увидел дым. Черный дым маячил между деревьями. Пожар? Слишком круто для обычного пожара.

Я оделся. Позвонил Марку. В кои-то веки я его разбудил, а не он меня!

— Пойдем, что-то происходит.

Раздался взрыв, потом еще — с интервалом минут в пять, не больше. И в небо потянулось еще два дыма. Дварака поднималась все быстрее.

Мы с Марком вылезли на крышу дворца и увидели горы в потоках лавы. Несколько кратеров: на вершине и по склонам. Раскаленные реки шли на город.

Оба мединских вулкана проснулись одновременно, А потом полетел пепел.

Мы были уже высоко, Более тяжелые раскаленные камни сюда не долетали, но пепел кружился в воздухе и закрывал солнце. Оно поблекло и стало красным. Пепел ложился на белые стены дворцов, скапливался на карнизах и балюстрадах, покрывал белый мрамор улиц. Воздух был полон пепла.

Дварака поднялась еще выше, и под нами зависли черные облака, закрывая город. А с Двараки, как золотые лучи, вырвались четыре дороги, прорезали черные облака и пробили в них туннели, как в скалах, и коснулись земли. Эммануил послал Марию, Филиппа, Матвея и Иоанна к началу этих дорог. Они должны были принять присягу у тех, кто поднимается.

Мы их увидели — толпы, идущие в полупрозрачных золотых туннелях, узких, не более двух метров в диаметре. Люди ступали на летающий остров, только принеся присягу Эммануилу. Те, кто отказывался, падали в пропасть. Я подумал, что можно было бы спасти и всех, без всяких условий.

— Тонок мост Сират, ведущий в рай над огненной пропастью, не толще волоса, и проходят по нему только Праведники, Пьетрос.

Лицо Эммануила было вдохновенным. Он улыбался. «Как Нерон во время пожара Рима», — невольно подумал я.

От Двараки отделился еще один золотой туннель. И потянулся на юг — почти параллельно земле. И только у горизонта начал загибаться вниз.

«Мекка!» — понял я. Там то же самое.

Пылал весь Хиджаз. Сумасшедшие журналисты успели снять хронику, прежде чем ступить в золотой туннель.

Я видел, как пылающие реки обходят запретную мечеть, сжигая все на своем пути. Все остальное.

Нам нечего было делать над пылающей землей. Мы покидали Хиджаз, успев спасти тех, кто сам пожелал спастись.

Тем более что у нас была проблема. Последователи Абд-аль-Ваххаба и прочие недовольные собрались в пустыне Нефуд, на землях племени кахтан, и кочевали вместе с племенем. По слухам, за месяц здесь собралось более ста тысяч человек.

— Ерунда! — сказал Эммануил. — Пустыня стольких не прокормит, несмотря на раби.

«Раби» — это время после дождя. Пустыня расцветает. Нашим врагам везло.

И пустыня цвела. Надолго ли? Я вспомнил рубаи Хайяма:

О, Кравчий, цветы, что в долине пестрели,

От знойных лучей за неделю сгорели,

Пить будем, фиалки весенние рвать,

Пока не осыпались и не истлели.

Странный рельеф пустыни, словно утоптанной копытами гигантских лошадей. Зеленые следы от подков. Яркая весенняя зелень.

У салафитов были к нам следующие претензии, которые они распространили в качестве воззвания к своим сторонникам:

1. В хадисах сказано, что Махди и Иса — два разных человека, те же, кто полагает, что это не так — не правы, и им надлежит покаяться.

(Надо сказать, что эти ребята признавали только те хадисы, которые им нравились.)

2. Мать Махди должны звать «Амина», как мать пророка, а его самого «Мухаммад», как и пророка.

(«У меня есть второе имя „Кир Глорис“ — Господь Славы, — сказал Эммануил. — „Мухаммад“ по-арабски значит „прославленный“.)

3. Махди должен во всем походить на Мухаммада, включая внешнее сходство.

(Насколько мне известно, достоверных изображений не сохранилось.)

4. Махди должен явиться раньше Исы. Спустившись с небес, Иса должен встать позади Махди и молиться под его руководством, признавая превосходство Ислама и то, что его писание «Инджиль»[127]было искажено, а Коран является единственным истинным писанием,

(В мечети Омейядов Эммануил помолился. Правда, Махди там не было… Эльбурсовского Махди, Мухаммада Мунтазара, салафиты тоже не признавали и считали все учение о двенадцатом имаме дурным нововведением (бида).

5. Махди должен установить господство Ислама на всей земле и уничтожить идолов.

(Понятно, а он даже синтоистов не пожег!)

6. Махди должен запретить и уничтожить суфизм, поскольку это бида и ширк.

(Ага! А он с Ибн-Араби обнимался!)

7. Махди должен установить на всей земле господство истинного ислама Мувахиддун (салафитов), остальные направления признав ширком, достойным времен джахилийи. Он должен уничтожить всех многобожников (в том числе называющих себя мусульманами), приказав побить их камнями, как отступников, или отрубив головы.

8. А потому Эммануилу-Даджжалу, кафиру, осквернившему Запретную Мечеть Мекки — джихад!

(Первый раз, что ли!)

На все это у Эммануила был один, зато очень весомый, многотонный аргумент — Дварака. Они не долго бегали от нас по пустыне: по пустыне не побегаешь. Мы их нашли.

И Дварака зависла над шатрами бедуинов.

Здесь, на стоянке, пустыня постепенно возвращалась в свое естественное безжизненное состояние. И только дальше, там, где кончались палатки, цвели холмы.

Мы с Марком поиронизировали по поводу шахидов, которые бегают от джихада, но Эммануил не разделял нашей веселости.

— Партизанская война гораздо опаснее обычной. Они понимают, что не выдержат открытого столкновения. Тротил под домами и площадями, бомбы в автобусах и метро, и по шахиду на каждый супермаркет, Тебе это понравится, Пьетрос?

Ответ был очевиден.

— А значит, они либо будут на моей стороне, либо их не будет. Мне не нужно второй площади святого Петра.