Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит

17 августа после ожесточенных сражений русская армия отступила от литовского Каунаса, города, жизненно важного для обороны западных рубежей России. Русские потеряли около 20 тысяч погибшими и большое количество артиллерии. Комендант крепости, генерал Владимир Григорьев, был освобожден от своих обязанностей, отдан под суд и приговорен к 15 годам каторги. Вечером к расстроенным Николаю и Александре во дворец приехал Распутин. Они поговорили, и Распутин благословил царя иконой. На следующий день он написал Николаю, чтобы поднять его дух: «Мир и благословение, с нами Бог – будь тверд»1. В тот же день Распутин вместе с сыном Дмитрием выехали из Петрограда домой. Позже Распутин писал Вырубовой, что губернатор Петрограда телеграфировал Джунковскому и начальнику департамента полиции, чтобы ему помешали уехать, но по какой-то причине на вокзале их никто не задержал. «Бог всегда добр», – писал Распутин2.

Тюменская полиция зафиксировала приезд Распутина: поезд № 4 из Петрограда доставил Распутина, его сына Дмитрия и агентов охранки Терехова и Свистунова в Тюмень 22 августа в пять утра. Распутин и Дмитрий взяли экипаж и отправились к старому другу Распутина, Дмитрию Стряпчеву. Терехов и Свистунов отправились на причал ждать парохода в Покровское. Стряпчев и Распутин (Дмитрий остался в Тюмени) прибыли на причал в восемь утра. Стряпчев купил Распутину билет в одноместную каюту первого класса на пароход «Товарпар». В одиннадцать утра пароход отплыл в Тобольск с запланированной остановкой в Покровском. До отплытия полиция сообщала, что «ни на станции, ни на причале Распутин не сказал ничего, заслуживающего внимания»3. Вечером Распутин добрался до дома. В десять утра, согласно полицейским донесениям, он вышел из дома и стал ходить по двору, постоянно вздыхая и жалуясь. Он недоумевал, как ему накануне удалось выпить три бутылки вина и так сильно опьянеть. «Ребята, – сказал он Терехову и Свистунову, – это нехорошо»4.

Поездка Распутина действительно сложилась нехорошо. 26 августа губернатор Тобольска Станкевич приказал начальнику полиции Хрущеву расспросить одного из пассажиров «Товарпара» о том, что произошло на пароходе. Пассажира этого звали Вильгельмом Гартвельдом, ему было пятьдесят семь лет от роду. Шведский композитор и пианист жил в России с 1882 года. Они с женой плыли на «Товарпаре», и там они увидели Распутина, который пил чай в салоне первого класса. На нем была розовая рубашка, военного покроя брюки, шелковые носки и тапочки. Вид у него был довольно расхристанный: рубашка была грязной, а из-под брюк виднелось нижнее белье. Казалось, что он сильно нервничает, но все же в тот момент он вел себя пристойно.

Распутин подошел к Гартвельду, который сидел за столом с женой и несколькими знакомыми, и предложил им свою книгу «Мои мысли и размышления». Он сделал для них надпись: «Любовь выше гор». Судя по всему, внимание его привлекла жена Гартвельда, поскольку он говорил преимущественно о любви. Но и к спутникам ее он тоже обращался, через какое-то время сказав им: «Все говорят, что я целую только женщин, но тот человек меня заинтересовал, поэтому я хочу его тоже поцеловать». Распутин отошел от стола Гартвельдов и ушел в свою каюту. Потом он появился снова, значительно более пьяный, чем ранее. К двум часам он был уже совершенно пьян и начал вести себя как хулиган: мешал людям играть в карты, угрожал вышвырнуть их из салона и т. п.

Затем Распутин привел в салон пятнадцать солдат и усадил их за свой стол. Солдаты явно нервничали, поскольку знали, что им не позволено находиться в салоне первого класса – здесь могли находиться только офицеры. Распутин их успокоил и заявил, что он может делать все, что ему захочется. Он велел солдатам петь для него, и в этот момент несколько дам поднялись и покинули салон. В благодарность за песни Распутин достал 125 рублей и раздал их солдатам. Пришел капитан парохода, М. К. Матвеев, и приказал солдатам покинуть салон. Они поднялись и вышли. Между Распутиным и Матвеевым началась ссора, а потом Распутин без видимых причин обвинил одного из официантов в том, что он украл у него три тысячи рублей из каюты. И тут же настроение его изменилось, он дал тому же официанту 10 рублей и попытался обнять и поцеловать его.

Распутин вернулся в свою каюту и лег отдыхать. Слышно было громкое пение. Распутин то смеялся, то рыдал. Настроение его менялось каждую минуту. Он забыл закрыть ставни, и возле окна его каюты собралась большая толпа, наблюдавшая за ним. Некоторые смеялись, другие злились и ругались. Распутин ни на кого не обращал внимания. Он вышел, его вырвало, он вернулся в каюту и заснул. В восемь утра пароход прибыл в Покровское. Матросы помогли Распутину сойти с парохода. За этим со смехом наблюдали другие пассажиры «Товарпара»5.

После революции Гартвельд покинул Россию и вернулся в Швецию. Там он снова вернулся к этой истории. По его воспоминаниям, песни Распутина являли собой странную смесь религиозных песнопений и непристойных частушек. Запомнилось ему, что Распутин часто повторял слова: «Хочу играть с тобой всю ночь / Хочу ласкать твою нагую грудь / Приди же в мои объятия!» В книге Гартвельд поместил и записку Распутина «Моему просвещенному брату В. Гартвельду», в которой содержалась простая библейская мудрость: «Не судите, да не судимы будете».

События на «Товарпаре» произошли почти сразу же после фальшивого скандала в «Яре», в разгар ожесточенной антираспутинской кампании. Мы вполне можем предположить, что этот скандал тоже был сфальсифицирован. Возможно, это было попыткой полиции еще больше скомпрометировать Распутина. Где донесения Терехова и Свистунова? Мы знаем, что в тот день они находились на пароходе вместе с Распутиным. Неужели они не пытались его остановить? Или хотя бы задернуть шторы в его каюте? Ситуация кажется чрезмерно драматичной, чрезмерно простой и понятной. Но Гартвельд настаивал на том, что обратиться к властям было исключительно его собственной идеей. И сделал он это через несколько дней после поездки, а не спустя несколько месяцев. Гартвельд также утверждал, что губернатору Станкевичу услышанное очень не понравилось, и он даже просил забрать заявление, по-видимому, надеясь спустить происшествие на тормозах6. Терехов и Свистунов были приставлены к Распутину в качестве телохранителей. В их обязанности не входило писать донесения – они должны были просто следить, чтобы на него никто не напал. Если Распутин хочет выставлять себя напоказ, их это не касается.

27 августа, через день после обращения Гартвельда к Хрущеву, исправник Скатов отправил губернатору Станкевичу «совершенно секретный» доклад, в котором уведомлял, что офицер Пешков собрал информацию об этой поездке, которая подтверждает рассказ Гартвельда о пьяных бесчинствах Распутина. Через два дня Скатов написал снова, на сей раз приложив доклад Пешкова. Удивительно, но в архиве Тобольска, где хранится эта корреспонденция, доклад Пешкова не сохранился7. 3 сентября Пешков допросил двух пассажиров парохода: жителя Екатеринбурга Николая Шелехова и крестьянина из деревни Сазоновское Александра Климшина. Оба описали происходившее точно так же, как и Гартвельд8. Были получены также показания еще трех пассажиров, и все они сказали примерно то же самое. 5 сентября Пешков направил свой доклад полковнику Добродееву, начальнику тобольского жандармского корпуса9.