Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит

Матрена очень точно охарактеризовала отношения отца с Николаем и Александрой. Распутин действительно любил царя, но отчетливо видел его слабости и недостатки. Однажды он сказал: «Думаешь о нем одно, но не можешь рассчитывать на него, потому что он может измениться в любую минуту, он несчастный человек, в нем нет внутренней силы»2. Есть бесспорные доказательства того, что Николай находил у Распутина утешение. Коменданту дворца Дедюлину, когда тот негативно отозвался о Распутине, Николай сказал: «Напрасно вы так думаете. Он хороший, простой религиозный русский человек. В минуты сомнений и душевной тревоги я люблю с ним беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе становится легко и спокойно»3. Белецкий отмечает различия в характерах этих людей: «Я хотел сказать о страшно сильной его воле, которую он в себе воспитывал, о том, как он действовал на государя; я знаю, что он иногда даже кулаком стучал. Вот что я хочу сказать: это была борьба слабой воли с сильной волей. Этот человек ходил по гостиным лучше, чем другой царедворец, любого придворного он понимал и учитывал все людские слабости, на которых мог играть. Это был очень умный человек»4.

Эту тему в России в то время очень активно обсуждали. Некоторые, как Белецкий, утверждали, что Распутин – редкая сильная личность, наделенная истинными интеллектуальными, духовными и психологическими талантами. Вера Жуковская согласна с Белецким: «Вообще надо иметь мужество признать, что Р.[аспутин] была натура во всяком случае исключительная, и обладал он огромной силой». Другим же Распутин казался пустышкой. Николай Соколов, расследовавший убийство семьи Романовых, считал, что он не имел ни власти, ни силы воли. Единственной отличительной его чертой он считал «колоссальное невежество»5. Зинаида Гиппиус придерживалась того же мнения: «Распутин как личность ничтожен и зауряден. […] Он был крайне обыкновенный, незамечательный, дюжинный мужик»6. Мысль о том, что у Распутина могли быть какие-то политические идеи, вызывала у нее смех. Он был слишком прост, чтобы подняться на такой уровень. Однажды Гиппиус поделилась своими мыслями о Распутине с писателем, будущим лауреатом Нобелевской премии Иваном Буниным и его женой Верой Муромцевой. Вера ушам своим не поверила. Гиппиус, по мнению Веры, была хорошим писателем, но «она ничего не понимает в людях. Мужик он недюжинный и совсем не юрод»7.

Вера была права. Стоит отметить, что те, кто не видел в Распутине ничего особенного, вовсе не знали его и не имели опыта общения с ним – как Соколов и Гиппиус. Распутин был личностью незаурядной. И Николай не был настолько слаб, каким считали его критики. В истории сохранилось немало случаев, когда царь предпочитал не прислушиваться к советам Распутина. У Распутина было свое мнение о том, что лучше для царя и России, и он не стеснялся говорить об этом. Но он не был неким зловещим Свенгали, старающимся манипулировать царем, как марионеткой. Такой взгляд на фигуру Распутина характерен для прежнего политического дискурса, когда в нем видели царского фаворита. Такой «серый кардинал» был близок к правителю, но при этом часто был чужаком, не имеющим связей с политико-социальной элитой, и не занимал официальных постов. Подобные фигуры в истории не редкость. В Европе апогеем фаворитизма стал XVII век. Типичными примерами могут быть граф-герцог Оливарес при испанском короле Филиппе IV и кардинал Ришелье при Людовике XIII. Фаворитов считали людьми хитрыми, склонными к манипулированию, злонамеренными, двуличными, лживыми, амбициозными и готовыми на все в борьбе за власть. Оливарес демонстративно целовал ночной горшок короля, чтобы доказать свою безмерную любовь и преданность. Ришелье умел проливать слезы, зная, что это понравится королю. Приближенные монархов считали возвышение фаворитов узурпированием чужой власти. Но при этом все считали их власть безграничной и любой промах и ошибку правительства сразу же приписывали им8.

В России культ фаворитов пришелся на XVIII век. Дочь Петра Первого, императрица Елизавета (годы правления 1741–1761), имела двух фаворитов. Родоначальник князей Разумовских начал жизнь простым украинским пастухом по имени Олексий Розум. Елизавета заметила молодого красавца, когда он стал петь в придворном хоре. Она приблизила его к себе, осыпала деньгами и подарками. Он получил дворцы и крепостных, стал фельдмаршалом Алексеем Разумовским, графом Священной Римской империи. И все же за спиной современники графа презрительно называли его «ночным императором». Затем в жизни Елизаветы появился Иван Шувалов, сын армейского капитана, придворный паж. В последние годы правления императрицы Шувалов стал фактическим главным министром. Он обладал безграничной властью. Так появилась русская поговорка: «Из грязи в князи».

Наиболее известна (печально известна) своими фаворитами Екатерина Великая, которая правила Россией с 1762 по 1796 год. Ее история неотделима от истории мужчин, побывавших в ее постели и помогавших ей управлять страной. Граф Григорий Орлов, князь Григорий Потемкин, князь Платон Зубов были не просто любовниками и друзьями (говорят, что Потемкин был тайным супругом Екатерины). Они помогли Екатерине взойти на трон и оставаться на русском престоле тридцать четыре года – и это в один из самых политически и культурно нестабильных периодов русской истории. Их служение было вознаграждено огромными богатствами. Такое положение, естественно, вызывало зависть при дворе, а люди эти становились объектами злонамеренной клеветы, хотя более всего пострадала репутация Екатерины, которую историки незаслуженно считали сексуально озабоченной ведьмой.

Распутина следует считать еще одним из длинной череды русских фаворитов. Но изменившаяся природа монархии и необычная личность выделяют его из этого ряда. Распутин вышел из грязи в самом прямом смысле слова, но, в отличие от своих предшественников, так никогда из нее и не вышел. Он не стал настоящим придворным, нервно пытающимся отмыться от прошлого и энергично утвердиться в аристократических кругах, коллекционируя титулы, ордена, земли и деньги. Совсем наоборот. Распутин не стал богатым, не получил ни земель, ни титулов. Он сохранил связи со своей семьей, своим классом и родным домом. Но именно этого от него и ожидали. Его царственные покровители и столичные светские дамы искали в нем нечто такое, что соединит их со скромным народом-богоносцем. Если бы он порвал с корнями и стал князем, то утратил бы именно то, что делало его столь привлекательным. Распутин был слишком умен, чтобы не понимать этого. Впрочем, у него действительно не было желания рвать со своими корнями. Он никогда не стремился к социальному возвышению. Он искренне почитал царя и царицу, но у него не было времени для аристократов. Менее всего он хотел присоединиться к их кругу, и этот факт лишь усиливал их ненависть к нему. Несмотря ни на что Распутина считали фаворитом, и современники были уверены, что он действует точно так же, как до него действовали Разумовские, Орловы и Потемкины: спит с императрицей, опустошает государственную казну и сосредоточивает в своих руках всю власть. Я не хочу сказать, что Распутин был совершенно равнодушен к власти. Он знал, что близость к царственной чете отбрасывает на него отблеск славы престола, и это ему очень нравилось. Распутин оказался в паутине власти, интриг и влияний, чего не мог избежать ни один из тех, кто оказался при дворе. На протяжении ряда лет ему удавалось переигрывать других участников этой игры. У него были поражения, ему приходилось отступать, но он так никогда и не потерял доверия императора и императрицы.