Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

Вещи без стекол, но Вы знаете, что стекла нужны. Кроме того, как я уже писал, будет послана к Флор[ентине] по почте памятка такого же размера. Мэри будет ждать бумагу, которую нужно подписать, и вышлет ее немедленно. Сделайте так, чтобы из переводимой суммы пятьсот д[олларов] осталось у Вас на всякие расходы. Странно подумать, что даже такие совершенно нормальные действия приходится производить каким-то сложным путем. В основе всего лежат действия вандалов, которые пытаются всюду изломать, искривить и лишить дела правильного развития. Надеемся, что Клайд продолжает свои добрые решения, ибо такие планы не могут быть покинуты, хотя бы и на летнее время. Летнее время ведь не что иное, как фактическое накопление возможностей для предстоящих действий. Болит сердце подумать, во что превратилось дело Школы из-за того же вандализма. Но при тактике адверза[460] бывает именно наоборот. И благородное возмущение открывает новые возможности.

Без вестей Аниты мы вообще не знали бы, что и делать, и потому Вы можете себе представить, каким благословенным знаком была ее телеграмма. Странно, что, судя по прошлым письмам, адвокаты опять подымали речь о приезде Артура. Казалось бы, они достаточно знают все препятствия к тому. Лучше нас они знают, что к освобождению от этих препятствий еще весьма мало им удалось сделать. А между тем те опасности, о которых давно писалось, не только не уменьшились, но даже выросли, вместе с безумною злобою противной стороны. Конечно, победа несомненна, но ее нужно принять, а кроме того, урожай не должен быть понижен всякими ненужными осложнениями. Ведь из многого самого лучшего можно сделать просто только хорошее. Недаром так неотступно повторяется приказ о Единении. Кто мудрее, тот и найдет новые пути к единению. Конечно, это нелегко, все мы отлично это знаем. Но опыт целых десятков лет учит, насколько в великом служении приходится быть находчивым. Вы-то все это знаете. Ведь именно Вы в 1924 году добились документа от Леви, который теперь оказался таким необходимым. Надеемся, что он дойдет в целости. Знаем, насколько у [Вас все] напряжено, и когда говорим, что шлем Вам все добрые мысли, то это уже не слова, а именно мысленные посылки. Надеемся, что «Борьба с невежеством» и «Знак Эры»[461] оценены Миллером. Читал ли он «Твердыню Пламенную»? Какое счастье, что Указан философ как Миллер, который бережно отнесется к самой высшей философии. Итак, самый сердечный привет Аните — вот уж именно страж верный и сотрудник неизменный.

В духе всегда с Вами,

Р[ерих]

134

Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

27 июля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 86

Родные Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и Мор[ис],

Спасибо за добрые вести об инджанкшэн. Итак, наконец дело подвинулось. Каждый такой шаг прежде всего создает и общее моральное укрепление. Конечно, можно себе представить все неистовое безумие злоумышленников. Дело С. М. Ш[афран] дает новый оборот, ибо тем самым показывается, что и Трэстис Музея существуют. Ведь так оно и есть, и когда-то и Совету Музея придется собраться, чтобы большинством голосов удалить впавших в преступность. Ведь и в Совете Музея с нашей стороны абсолютное большинство. Посылаем для передачи Плауту доверенности, заверенные местным магистратом. Очень счастливо магистрат оказался поблизости, и таким образом можно было без замедления проделать эту процедуру. При случае еще раз выясните адвокатам, насколько трудно иногда из наших гор достичь официальное лицо. Уже не говорю о том, что поездка в Калькутту или Бомбей к консулу, помимо десяти дней на один путь туда и обратно, стоила бы более 700 рупий на одно лицо. Надеемся, что первый успех даст адвокатам новые силы и новую находчивость. Также они не оставят без внимания и дело с манускриптами, и дело о клевете.

Теперь по газетам видим, насколько своевременно было Указание о посещении я[понского] консула. Вообще, если дается такой определенный Совет, то, значит, в нем заключается нечто очень важное и неотложное. Ведь многие обстоятельства могут быть удачны лишь в определенные сроки. Вероятно, и Вы заметили в газетах странные упоминания про некоторые отношения к масонам и прочее. Какое необычайно трудное время — как видите, пишу Плауту о том, какая зоркость необходима во всех отношениях. Ведь каждое свое поражение враги будут отмечать новыми вылазками. В той степени безумия, в которой они находятся, можно ожидать решительно всего. Одно то, что они ворвались в Школу с полицейским для Вашего ареста, уже показывает, что в припадках безумия они могут действовать разрушительно на все стороны. В статье «Самоотвержение зла»[462] уже давно была отмечена такая степень злобного безумия, когда злоумышленники готовы погубить себя, лишь бы нанести вред. Здесь все изумлены, что после шести лет покупки гаража для Института теперь злоумышленница через амконсула стремится продать эту собственность Учреждений. До какого падения может доводить обуяние злобой! Но этот, казалось бы, маленький факт наводит на мысли о том, какие всякие злоумышления готовятся. Можно себе представить, сколько вредительских писем рассылается. Кстати, запросили ли Вы Кауна дать Вам копию письма, полученного им от Леви? Ведь другие друзья и без такого напоминания сообщали все от злоумышленников полученное. Также не верится, чтобы Княж[евич] могла говорить о каком-то запрещении. Но по нынешним временам, когда безумие делается какой-то эпидемией, можно всего ожидать. Конечно, может быть, Шкл[явер] не понял сказанное и говорившая имела в виду лишь какие-то препятствующие затруднения, но все-таки всякий такой намек подлежит дознанию.

Как двигаются проекты Клайд? Хотя теперь и летнее время, но все-таки хотя бы письменными сношениями проекты на будущий сезон должны быть уже приводимы в действие. Получение инджанкшэн должно также означать и открытие Школы. Впрочем, как я уже писал, мы глубоко понимаем соображение Зины о нанесенном вреде. С общественным просветительным учреждением нельзя так злобно шутить, пытаясь закрыть его накануне летней сессии. Нам очень важно получить как журналы собраний Комитета Друзей, так и постановления прочих Комитетов алумни, учащихся и всего, в чем выражалось общественное возмущение против столь грубо невежественного и злобного вандализма. Такие вандализмы остаются на страницах истории целой нации, и потому столь мрачное пятно надлежит затушевать множайшими добрыми [зна]ками. Иначе, как чернильное пятно на белом шелку, происшедший вандализм будет всегда сквозить. Потому-то мы так и радуемся каждому письму от учащихся — вроде тех двух, которые Зина нам переслала. Ведь не может же безмолвствовать общественное мнение, когда на глазах у всех вандалы посягают даже на просветительное учреждение.