Вам - задание - Николай Чергинец

От неожиданности Владимир опешил. Он даже шапку стащил с головы, чтобы лучше слышать и не пропустить ни одного слова. А хозяин продолжал:

— До войны им часто полиция интересовалась. А посещал он уютный домик пани Шикульской. Я хорошо знаю, что он не может быть красным офицером.

— С кем вы его видели?

— Рядом с ним шел, видно, фельдфебель с автоматом. У него шея перевязана бинтом. Это хорошо помню.

— Ну, а тот, ваш знакомый, в каком звании?

— Видел, что офицер, а в каком звании — не рассмотрел. Я шел за ним следом до своего дома. Они повернули направо, и я их больше не видел.

Славин готов был расцеловать старика.

— Дедушка, вы можете показать, где проживает эта пани Шикульская?

— Паночку, я все могу сделать, но прошу вас, — он показал рукой на дверь, ведущую в соседнюю комнату, в той комнате лежит моя больная жена. Мы остались одни. Наш единственный сын был в Красной Армии. Месяц тому назад погиб. Нас некому защитить, и я об одном вас прошу, умоляю — никому ни слова.

— Договорились. Значит, сделаем так: я сейчас вернусь к машине, встречусь со своими людьми и приду к вам с начальником. Только он будет знать об этом.

Хозяин не возражал. Владимир выскочил на улицу и тут же увидел свет фар. Значит, пока он беседовал со стариком, успели приехать оперативные работники. Славин побежал к машине. Когда до нее оставалось с десяток метров, послышался озорной голос Бартошика:

— Посмотрите, как прет! Будто голый в баню спешит.

— Где ты пропадаешь? — сердито спросил Мочалов. — Мы тут уже думали, не случилось ли что-нибудь с тобой?

— Делом занимался, Петр Петрович.

Славин коротко доложил о встречах в частных домах о только что состоявшейся беседе со стариком.

— Молодчина! — похвалил Мочалов. — А я как раз хотел людей направить по домам. Веди к старику, и, повернувшись к сотрудникам, приказал: — А вы, товарищи, тщательно осмотрите машину. Здесь рядом воинская часть. Попросите тягач либо «студебеккер». Надо отбуксировать эту карету. А потом ждите нас здесь.

Старик ждал их. Он уже надел самодельный крестьянский полушубок, насунул на голову основательно потрепанную солдатскую шапку-ушанку. Мочалов спросил:

— Далеко ли живет Шикульская?

— Не, паночку. Через две улицы. Туда — лучше пешком. Меньше шуму будет.

— Что же, пошли!

Они покинули дом и, повернув за угол, двинулись по пустынной темной улице.

Особняк Шикульской находился действительно недалеко. Старик показал на солидное строение, обнесенное высоким глухим забором, тихо пояснил:

— Вот тут и живет пани Шикульская.

Петр Петрович поинтересовался:

— Чем она занималась до войны?

— О-о! Для того времени, панове, у нее было занятие очень деликатное: содержала дом свиданий.

Славин улыбнулся:

— А вы, дедушка, чего туда ходили?

— Печи топил. Пани Шикульская, нужно отдать ей должное, неплохо платила.

— Чем сейчас занимается?

— Не ведаю. Всю войну о ней ничего не слышал.

Петр Петрович тихо сказал Славину:

— Проводи старика к дому и зови наших. Оставь возле ЗИСа двоих, пусть доводят дело с ним до конца, а остальных доставь сюда. Машину поставьте за углом.

Славин и старик ушли, а капитан прошел вдоль забора, остановился у ворот. Однако через небольшую щель трудно было что-либо увидеть. Петр Петрович тронул калитку — заперта. Его сейчас беспокоил вопрос: надо ли проверять дом? «Если там на самом деле собралась вся банда, — рассуждал он, — то практически перевеса в силах на нашей стороне нет. Да и как они вооружены, неизвестно. Но то, что у них есть автоматы, — это факт. Имею ли я право рисковать людьми, ставить их под удар?»...

Когда Славин вернулся обратно, операция началась. Люди были расставлены так, что окна и двери особняка им были хорошо видны. Вскоре в ближайшем переулке из двух грузовиков высадился взвод солдат. Они быстро перелезли через забор, окружили здание. Мочалов и шесть оперативников, во избежание лишнего шума, проникли во двор тем же путем.

Первым на крыльцо поднялся начальник отдела, за ним — Славин, Бартошик, Крайнюк и еще трое сотрудников. Дверь, конечно, оказалась запертой. Петр Петрович осмотрел ее — нельзя ли самим открыть? Ничего подобного: дверь очень плотно прилегала к коробке. Стало быть, думай не думай, а войти в дом, без стука, невозможно. Начальник жестом приказал всем стать по обеим сторонам двери на тот случай, если вдруг из коридора, прямо через дверь будет открыта стрельба, и громко постучал кулаком. Подождал немного и рукояткой пистолета постучал снова. Скрипнула дверь, послышался сонный женский голос:

— Кто там?

— Свой, свой! Открывай быстрее, полчаса уже стучу! Женщина начала возиться с запорами, приговаривая:

— «Свой, свой». Если свой, то и имя свое надо называть. А то открою и не знаю кому...

— Брось трепаться! Копайся побыстрее!

Дверь немного приотворилась, и Петр Петрович сильно рванул ее на себя:

— Спокойно, милиция!

Женщина попыталась что-то сказать, но Славин мгновенно закрыл ей рот ладонью:

— Ну что, не поняла? Сказано спокойно, значит — молчи!

Женщина, лица которой в темноте нельзя было рассмотреть, отвела ладонь, смиренно проговорила:

— Молчу, наново, молчу. Прошу, проходите!

Оперативники не ждали ее приглашения. Они ворвались в помещение и, подсвечивая карманными фонариками, быстро осмотрели комнаты. В доме оказалось их семь: в трех спали люди. Оперативники действовали напористо и бесшумно. Со двора вошли еще четыре сотрудника, начали будить спящих. Мочалов, Славин и Бартошик тоже занялись проверкой, заглянули в одну из комнат. На массивной деревянной кровати, покрытой пышной периной, спали мужчина и женщина. На стуле лежала их одежда. Бартошик поднял гимнастерку, что валялась на полу, все увидели погоны старшего лейтенанта.

— Проверь, может, документы есть в карманах? — приказал начальник.

— Документов нет.

— Буди, — кивнул Славину Петр Петрович.

— Сейчас, только под подушкой пощупаю.

Владимир тихонько запустил руку под подушку спящего мужчины. Пальцы сразу же нащупали оружие. То был «вальтер». Владимир тронул спящего за плечо:

— Старший лейтенант, а старший лейтенант, проснись!

Тот что-то промычал нечленораздельное, повернулся на другой бок. Одеяло сползло. У «старшего лейтенанта» с нахальной откровенностью обнажилась часть тела ниже поясницы. Бартошик рассмеялся, поддел друга: