Меч эльфов - Бернхард Хеннен

Светловолосый малец вскочил, опирая пистолет на бедро. Сильвина закружилась. Ее плащ описал круг и скрыл ее от взглядов стрелка. Громыхнули выстрелы. В ткани появились две дырки. Не попал!

Повар попытался вогнать ей под колено кинжал. Она отбила руку и ударила его коленом под дых.

Старик достал из-под своего одеяла аркебузу. Руки его дрожали. Чтобы увернуться от этого выстрела, не нужно быть эльфом. Мальчишка пытался на ходу перезарядить свой пистолет. Ее взгляда оказалось достаточно, чтобы он понял, как близка смерть, опустил оружие и бросил горсть пороха в костер. Зашипев, взметнулось пламя.

Сильвина отпрянула от внезапного жара. Грохнула аркебуза. Стрелок промахнулся, но что-то попало ей в спину, и она почувствовала, как потекла кровь.

Старик достал пистолет. Сильвина шагнула через костер. Всего один поворот запястья, и в горле наемника открылась рваная рана. Он зашатался, выронил оружие, пытаясь удержать вытекающую по капле жизнь.

Самый молодой удрал.

Сильвина ощупала свою спину. Рана сильно кровоточила. Азарт битвы еще не прошел, и она почти не чувствовала боли.

Эльфийка увидела светлое пятно на обломке скалы у себя за спиной. Туда попала пуля из аркебузы. Ее задело рикошетом! Нужно было предугадать такую возможность…

У нее слегка кружилась голова. Сильвина оперлась о скалу, закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на своем теле. Чертова свинцовая пуля отнимала у ее магии силу. Она не могла учуять ее и залечить свою рану, пока свинец остается в теле. Может быть, пуля застряла в печени. Кровь будет продолжать течь, и скоро она потеряет сознание. Пулю нужно вынуть немедленно!

Она вставила в рану палец. На глаза навернулись слезы, когда она продвигалась по ране, чтобы выяснить, где же пуля. Сильвина никак не могла нащупать проклятый металл. Пуля вошла слишком глубоко, да еще рядом с крупной артерией. Если она попытается вырезать ее, будет достаточно одного неверного движения — и сердце не успеет сделать тридцати ударов, как она умрет. А если ничего не делать? Тогда у нее останется, пожалуй, три тысячи ударов сердца… Палец в ране замедлял кровотечение, но остановить его не мог. Проклятый свинец! Проклятые капризы! Умереть из-за котелка с недотушеным мясом сусликов. Не так она представляла себе свой конец. Сильвина попыталась рассмеяться, но колющая боль заставила ее умолкнуть.

Она обещала Гисхильде! Не может она сейчас умереть! Никто не станет искать принцессу в Валлонкуре. Следы ведут к могиле в Анискансе. Кто, кроме нее, заметит, что там лежит другая девочка? Она должна оставить послание!

Осталось менее трех тысяч ударов сердца. Сильвина попыталась собраться с мыслями. Кровь или копоть скоро смоет со скалы дождь. Она вынула кинжал. Кто будет искать ее здесь, наверху? Нельзя было идти одной!

Времени на жалость к себе не оставалось. Сначала послание, а потом она займется раной: не дрогнув, вынет пулю и вылечит себя. Ее магия сильна. Она сильна! Она — мауравани…

Серебряная сталь царапнула скалу. Два слова, может быть, три. На большее нет времени. Чертов свинец!

Она не имеет права разочаровывать Гисхильду!

Сильвина вспомнила о капитане Рональдо и эрцрегенте Шарле. Она едва не поверила в цинично ухмыляющегося Лута, Ткача судеб. Оба человека в последние мгновения своей жизни отчаянно пытались быть с ней откровенными, чтобы покончить со страданиями. А теперь вот она ищет слова, которые будут не длиннее оставшегося ей времени.

Сил царапать скалу почти не было, но она сделала то, что собиралась. Теперь нужно вырезать свинец. Эльфийка ощупала спину. Было очень неудобно орудовать кинжалом. Ее тошнило, кружилась голова. А еще было холодно — она потеряла слишком много крови.

И вспомнила изящные мозолистые руки, ласкавшие ее спину, похожие на руки Альфадаса. Даже голос у Альвареза был очень похож на голос ее любимого, умершего в войне против троллей почти целое тысячелетие назад. Может быть, люди тоже рождаются вновь? Среди всех мужчин, которым она здесь отдавалась, Альварез был единственным, кто напомнил ей Альфадаса. Мягкого и в то же время сильного. Загадочного…

Острие кинжала резало плоть. Она почувствовала, как оно коснулось пули. Колени подкосились. Прошлое и настоящее слились воедино. Ее бесконечная жизнь была словно вдох. И последняя мысль: «Альфадас снова будет со мной».

— Люк совершил революционный поступок!

Лилианна остановилась перед трибуналом судей и по очереди оглядела их.

Люк тоже пытался прочесть что-нибудь на лицах рыцарей. Ему было страшно. Эти трое сидели с каменными лицами. Он знал, что будет много неприятностей, и понимал, что может получить столько ударов по подошвам, что потом неделю придется лежать пластом. Но победа того стоила.

Однако речь зашла о его жизни! И ни один из судей трибунала не возмутился и не удивился, когда обвинитель потребовал повесить его на заре во дворе цитадели.

— Я вела войну в Друсне, братья мои! — продолжала Лилианна. — И знаю, насколько спорными до сих пор считаются мои действия. Но война эта длится уже тридцать лет. Нам нужны рыцари, которые думают так, как Люк. Почти пятьдесят лет послушники пляшут на цепях над тиной. Полстолетия — и правила ни разу не менялись. Существует целый книжный шкаф, битком набитый учеными работами наших лучших стратегов, но все их мысли зажаты в тиски правил. Ни разу никто — и это возвращает меня к моему позору — не пошел дальше, не задался вопросами: а чего нет в правилах? Как можно выйти за их рамки? Сделать что-нибудь новое, что не запрещено официально. Мы должны признать победу Львов. Потому что по букве правил они выиграли! Это, однако, не означает, что я приветствую то, что сделал Люк. Он попрал ногами дух рыцарства. Он заслуживает тяжелого наказания, потому что превратил бугурт в посмешище. Но, прошу вас, братья, знайте меру. Вы можете рассматривать его как мятежника, который смешал нашу священную игру с дерьмом. Я же вижу в нем будущего рыцаря, который способен закончить войну в Друсне. И, что еще важнее, дать отпор вновь усилившемуся ордену Древа праха. Все мы, сидящие здесь, в зале суда, знаем, о чем идет речь, в какой сложной сети интриг мы запутались. Нам нельзя жертвовать послушником, который в будущем может спасти орден, по столь мелочным причинам, как попранное чувство собственного достоинства.

Люк понятия не имел, о какой угрозе говорила Лилианна, и только молча молился, чтобы судьи прислушались к ее словам.

— Орден не должен отказываться от этого мальчика! Поэтому речь не может идти ни о смертной казни, ни об изгнании. Он затронул честь ордена. По моему мнению, наказание должно быть соразмерно совершенному поступку. Поэтому я выступаю за наказание, которое затронет честь мальчика, но не коснется его тела!

С этими словами Лилианна села на свое место.

Люк понятия не имел, о каком наказании она только что говорила. Он снова посмотрел на трех судей: Леона, Оноре и бородатого Николо, который встал на сторону Мишель, когда Оноре хотел сжечь Люка на костре. Все три рыцаря были Львами. Преимущество ли это? Или именно поэтому они станут судить строже? Ведь он превратил звено Львов в отщепенцев. Это Люку было на данный момент совершенно ясно. Если бы не эти чертовы пари, все могло бы обойтись.