Разгадай меня - Тахира Мафи

Но вот Уорнер зачем-то встает надо мной, над моим истекающим кровью телом, широко расставив ноги, но так осторожно, чтобы ни в коем случае не задеть меня. Он хватает меня сразу за обе руки выше локтей и говорит:

— С тобой все будет в порядке. Мы сейчас все сделаем… они помогут мне все поправить… ты поправишься. — Он глубоко дышит. — Ты будешь абсолютно здорова. Ты меня слышишь? Джульетта, ты меня слышишь?

Я моргаю и смотрю на него. Я моргаю-моргаю-моргаю-моргаю и понимаю, что меня по-прежнему поражают его глаза. Какой восхитительный оттенок зеленого!

— Каждая из вас пусть возьмет меня за руку! — кричит он девушкам, продолжая крепко держать меня за руки у самых плеч. — Начали! Прошу вас! Умоляю вас!..

И почему-то они решают послушаться его.

Может быть, они увидели что-то в выражении его лица, в его взгляде, в нем самом. Может быть, они увидели то же, что и я в своей туманной расплывчатой перспективе. Отчаяние, боль и страдания как будто впечатались в его лицо, в то, как он смотрит на меня, словно он сам умрет, если сейчас погибну я.

И мне приходит на ум одна мысль — какой удивительный прощальный подарок от этого мира.

Ведь, в конце концов, я не умерла в одиночку.

Я снова ничего не вижу.

В мое тело вливается жар, причем с такой силой, что он буквально заливает мне глаза. Я ничего больше не ощущаю, только этот жар, жар обжигающий наполняет меня всю изнутри — мои кости, нервы, кожу, каждую мою клеточку.

Все мое тело как будто полыхает.

Сначала я приняла этот жар за ту же боль в своей груди, исходящую из отверстия на том месте, где у меня раньше находилось сердце, но постепенно я начинаю понимать, что этот жар не вызывает никакой боли. Наоборот, он обладает некой силой, мощью, он почему-то мне даже приятен. Мое тело не отвергает его. Оно не собирается ни уклоняться от него, ни защититься.

Я чувствую, как отрывается моя спина от пола, и вдруг огонь охватывает мои легкие и я начинаю жадно хватать ртом воздух. Я дышу яростно и жадно, как будто это сейчас и есть самое главное, без чего я не смогу существовать. Я пью кислород, я пожираю его, захлебываюсь им, глотаю его с чудовищной скоростью, и все мое тело вздымается волнами, стараясь поскорее прийти в норму.

В груди такое ощущение, будто ее залатали, будто плоть перерождается и обновляется, исцеляясь в каком-то нереальном темпе, и я моргаю, дышу, верчу головой, стараясь хоть что-то разглядеть вокруг себя, но все остается по-прежнему размытым и неясным, хотя, в общем, мне уже легче справляться с самой собой. Я чувствую пальцы на руках и ногах, я ощущаю все свои конечности, я снова слышу, как бьется мое сердце. Неожиданно лица надо мной становятся ясными и отчетливыми.

И жар в тот же миг куда-то пропадает.

Руки исчезают вместе с ним.

Я снова в бессилии замираю на полу.

И погружаюсь в кромешную темноту.

Уорнер спит.

Я это знаю, потому что он спит рядом со мной. Здесь достаточно темно, но, открыв глаза и недолго поморгав, я понимаю, что на этот раз зрение вернулось ко мне. Я мельком гляжу в окно и вижу, как луна, переполненная светом, бросает его в эту небольшую комнату.

Я все еще нахожусь здесь. В доме у Андерсона. В комнате, которая раньше скорее всего была спальней Уорнера.

А он сам спит на подушке рядом со мной.

Черты его лица такие божественные и неземные в лунном свете! Его лицо обманчиво спокойно и невинно. И я думаю о том, что это просто невозможно. Вот я, а вот и он лежит рядом со мной. А я — рядом с ним.

И мы вместе лежим на его детской кровати.

И он спас мне жизнь.

Невозможно — какое же это глупое слово!

Я чуть шевельнулась, но Уорнер реагирует моментально. Он резко садится в кровати, его грудь вздымается и опускается, он часто моргает. Потом смотрит на меня, видит, что я проснулась, что у меня открыты глаза, и замирает на месте.

Мне хочется сказать ему очень многое. Я должна рассказать ему об очень многом. Мне нужно очень многое сделать, многое обдумать, много чего решить.

Но сейчас у меня всего один вопрос.

— Где твой отец? — шепотом спрашиваю я.

Уорнер отвечает не сразу, а чуть подумав:

— Он вернулся на базу. Уехал сразу после… — снова секунда тишины, потом: —…после того как выстрелил в тебя.

Невероятно.

Он оставил меня истекать кровью в своей гостиной. Какой милый подарочек — вот, мол, сыночек, теперь сам убирай. Какой милый урок для сына. Влюбляйся и смотри, как я пристрелю твою возлюбленную.

— Значит, он не знает, что я здесь? — спрашиваю я Уорнера. — Он не знает, что я жива?

Уорнер отрицательно мотает головой:

— Нет.

«Хорошо, — думаю я. — Очень хорошо. Пусть уж лучше думает, что я умерла».

Уорнер все еще смотрит на меня. Он смотрит и смотрит, как будто хочет дотронуться до меня, но боится приближаться. Наконец он шепчет:

— С тобой все в порядке, любовь моя? Как ты себя чувствуешь?

Я мысленно улыбаюсь, думая о том, сколько же есть разных вариантов, как бы я могла ответить на этот вопрос.

Я думаю о том, что мое тело сейчас, как никогда еще в жизни, измучено и истощено. Я думаю о том, что за два дня я ничего не ела и выпила только один-единственный стакан воды. О том, что никогда еще я так не запутывалась в людях, когда они кажутся кем-то одним, а на самом деле — совсем другие. Я думаю о том, что вот я сейчас лежу здесь на кровати в доме, которого вообще, по сути, не должно было быть, причем лежу рядом с человеком, которого все боятся и ненавидят в Секторе 45. Я думаю о том, как такое возможно, чтобы этот ужасный человек мог обладать такой нежностью. И еще о том, как он спас мне жизнь. Как его родной отец выстрелил мне в грудь. Как всего несколько часов назад я еще лежала на полу в луже собственной крови.

Я думаю о том, что мои друзья, наверное, до сих пор воюют, а Адам скорее всего мучается догадками, где я сейчас и что со мной случилось. А Кенджи по-прежнему тянет на себе ношу сразу нескольких людей и всех, как и раньше, выручает. А вот Брендана и Уинстона, возможно, до сих пор не нашли. И вообще все жители «Омеги пойнт», может быть, уже погибли. И тогда я задумываюсь уже серьезно.

Сейчас я чувствую себя намного лучше. Так хорошо мне не было еще никогда в жизни.

Это даже удивительно, что все теперь стало для меня другим. Теперь вообще все будет по-другому. Мне надо многое сделать. Свести счеты кое с кем. И еще ведь столько друзей ждут моей помощи!

Все изменилось.

Потому что раньше я была ребенком.