История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона - Петр Краснов

В середине горы замечено было много баши-бузуков. Сейчас же загремели выстрелы взвода донской батареи, несколько удачно попавших гранат заставили турок очистить позицию; лейб-казаки, покончившие дело на правом фланге, бросились преследовать отходивших турок и добили их…

Солнце стояло на полдне. Сильно пекло. Казачьи разъезды пошли следить за неприятелем, а сотни собирались на гору, сгоняя пленных баши-бузуков и отбирая оружие.

Вдруг прискакал казак и доложил полковнику Жеребкову, что турки, бежавшие с первой позиции, снова собираются невдалеке на высотах, и что в Ловче слышно, как играют пехотные рожки турецкой пехоты. Там собирается до двух рот.

Опять сели на коней казаки, рассыпалась лихая их лава и понеслась вперед… Но местность не позволяла действовать в конном строю. По горной каменистой круче был разбит виноградник. Повсюду торчали высокие толстые палки, увитые молодой листвой цветущего винограда.

– Стой! Готовься к пешему строю! К пешему строю вперед слезай!

Поскакала, звеня орудиями, артиллерия, – и бах! – вылетел большой белый клуб дыма и туманом понесся по виноградным садам, за ним другой, третий… Часто застучали берданки лейб-казаков и с шипением и коротким свистом начали летать турецкие пули. Наша цепь стреляла метко. Хорошо била и артиллерия. В турецкой цепи огонь стал как будто ленивее. Тогда вылетел вперед генерального штаба полковник Паренсов, за ним 2-й взвод лейб-казачьего эскадрона, а дальше взвод 23-го полка. Они понеслись в атаку в конном строю, в колонне по три, по шоссе…

Турки бежали на следующую гору, по вершине которой у них были выкопаны окопы, занятые пехотой. Лейб-казаки и донцы 23-го и 30-го полков густыми цепями входили теперь в самое предместье города Ловчи. Кругом были раскиданы избушки, сараи, везде изгороди и сады. Отовсюду неприятель бил из ружей. Но под меткими выстрелами казаков турки отступали к своим окопам, в которые, взрывая столбами черной земли, били гранатами донские пушки. Жарко было, давно прошла пора обеда, морила жажда, но увлечение боя было так сильно, что казаки не замечали усталости. Лейб-казаки в тесноте садов уже не могли передавать лошадей коноводам и шли пешком, таща лошадей за чумбур и стреляя из-за коней. Горное эхо повторяло выстрелы, холмы затягивались белым дымом ружейной пальбы… Наступал час конной атаки. Полковник Жеребков приказал командиру эскадрона штабс-ротмистру Муратову посадить эскадрон и атаковать. Утомленные лошади дали последнее усилие. За молодцами офицерами лихо влетел 2-й эскадрон лейб-гвардии Казачьего полка в турецкие окопы и поколол и порубил всех бывших там турок. Турки бросились в город. Есаул Луизов со своими пушками карьером влетел на только что занятую лейб-казаками гору и оттуда частым огнем подогнал их. На плечах у турок ворвались в город Ловчу и лейб-казаки. Было шесть часов вечера. На измученных лошадях, бывших более суток под седлом, сделавших несколько утомительных атак в гору, подходили лейб-казаки к городу. Их встретили болгары. Старики, женщины и дети, взрослые болгары крестьяне обнимали и целовали казаков и их лошадей.

– Братушка, братушка! – говорили они и плакали от счастья быть избавленными от турок. Принесли кувшины с вином и водой. Изнемогшие от жажды лейб-казаки и казаки 23-го и 30-го полков широкими глотками пили вино, лили воду на головы утомленных, измученных жарой лошадей.

И по загорелым и запыленным лицам казаков тоже текли горячие слезы умиления. Дорого далась эта победа, но и величайшее счастье доставила она казакам. Счастье, выше которого нет на свете: счастье видеть счастье других людей, своих ближних. Пройдя через Ловчу, казаки стали биваком и на другой день вернулись в Сельви.

За эту смелую и лихую атаку турецких укреплений под Ловчей и за занятие и самой Ловчи – 2-я сотня лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка и посейчас носит на папахах змейки с надписью: «За Ловчу 5 июля 1877 года».

Разбросанные по отрядам и полкам, где полками, где отдельными сотнями, казаки всюду заслужили любовь и уважение начальников. В отряде генерала Дризена находился полк № 12, бывший под командой полковника Хрещатицкого. Этот полк отлично действовал лавой. Черкесы, против которых он стоял, никак не могли схватить казаков. Но и сами черкесы были неуловимы. Наконец, казаки рассердились и решили во что бы то ни стало подманить к себе черкесов. И вот, в лаве казаки отступали и при этом то один, то другой падал с лошади, точно раненый. Черкесы кидались за ним, чтобы захватить живьем, а в это время развертывалась широко лава и казаки били черкесов на выбор. Эти действия видел опытный и бывалый кавалериста генерал Дризен. Он подъехал к полковнику Хрещатицкому и сказал ему:

– Я в восторге от ваших казаков, полковник. Это истинные герои. Собралось было против ваших постов большое скопище черкесов. Донцы спешились и пошли на них в шашки. Но нужно было видеть, как пошли – львами! Стойко, смело, с увлечением!..

Да и как было казакам не действовать так, когда их командиры были с ними всегда впереди. В эту войну особенно прославился генерал Михаил Дмитриевич Скобелев. Где был он, там была и победа. «Белый генерал» – звали его солдаты, потому что в самом страшном огне он был в белом кителе и на белом коне. Не было человека храбрее его. И при нем постоянно находился донской офицер хорунжий Дукмасов.

Хорунжий Дукмасов первый с полусотней и саперными офицерами перешел Балканы. Находясь на Балканах, возвращался как-то Дукмасов с разведки. Вдруг видит: скачет генерал на белом коне.

– Здорово, ребята! – крикнул он казакам. – Кто офицер?

– Хорунжий Дукмасов, – ответил Дукмасов.

– Вы куда? – спросил генерал.

– В расположение полка.

– Вы молодцом действовали, – сказал генерал и подал Дукмасову руку, – Я начальник отряда, генерал Скобелев, и приказываю вам: идите назад, рассыпьтесь и подберите ночью раненых, а завтра донесете.

– Слушаю!

Дукмасов повернул коня, рассыпал казаков и приказал им ехать на стоны. А сам остался на поле, уже занимаемом турками, с трубачом. Всю ночь, не смыкая глаз, проработали казаки. Подобрали 450 человек раненых. Когда молодой офицер, на другой день утром, донес об этом Скобелеву, тот поблагодарил его и оставил при себе ординарцем.

6 августа турки в громадных силах начали наступление на наш отряд, стоявший на Шипкинском перевале. Наших было два полка, Брянский и Орловский, пять болгарских дружин и 29 орудий, всего около 5-ти тысяч человек, а против них шла вся армия Сулеймана-паши, около 30-ти тысяч человек. Три дня оборонялись брянцы и орловцы. Люди падали не только от пуль и от ран, но и от утомления. Ни воды, ни пищи они не имели во все это время. Все артиллерийские снаряды были на походе, оставалась одна картечь. Патронов было мало. Сулейман окружил Шипку со всех сторон. Во многих местах солдаты уже не отвечали на турецкий огонь, равнодушно лежа за камнями… Не было патронов!

11 августа бой начался с 6-ти часов утра и шел без перерыва до 6-ти часов вечера. Свист пуль слился в непрерывающийся вой, и уже никто не обращал на них внимания. Наступали последние минуты Шипки. И вдруг со стороны Габрова показалась какая-то странная конница. Казаки не казаки, а что-то небывалое. Длинная колонна неслась на выручку. Это были донцы № 23 полка полковника Бакланова. На каждой казачьей лошади сидело по два и по три стрелка 16-го стрелкового батальона. Они прошли в один день 60 верст от Тырнова до Шипки. Изнемогшие от жары, от тяжелого похода в горах, стрелки, казалось, не могли больше двигаться. Вдали гремели выстрелы, бой был, как видно, отчаянный. На перевале стояли донцы.