Откровение - Юрий Никитин

У врат сада прохаживался взад-вперед высокий ангел с суровымхудощавым лицом. В его руках был длинный меч, он забросил его на плечо, и такбродил перед воротами, видимо устав стоять, как предписано.

Затаившись в кустах, Томас напряженно всматривался взолотого гиганта. Весь в чешуйчатой броне, голову закрывает конический шлем, заплечами круглый щит. Иногда снимал меч и мимолетно касался... нет, не касался,а слишком близко проносил кончик меча над землей, там вспыхивало быстрое злоепламя. Томас расширенными глазами смотрел на оплавленные шрамы. В груди сталохолодно.

— Нам, что, обязательно переть через эту джанну?

— Можно попробовать через иудейский, — сказал Олегс неуверенностью. — Но через этот проще... Понимаешь, ваш и этот раивылупились из иудейского. Между ними нет даже высоких заборов... По крайнеймере, не должно. Одни и те же ангелы... Если проникнем сюда, то отсюда ужебудет

так же просто, как два пальца прищемить.

— Ага, мимо такого проникнешь!

— Хочешь сразу к вратам христианского? Там нас ждет,думаю, отборный отряд.

Томас содрогнулся:

— А как-то договориться?

Он чувствовал, как жалко прозвучал его голос, сам себявозненавидел за просящие нотки, но измученное тело ныло, ноги подгибались, аправая рука висела как дохлая гадюка на перилах.

— Ого, — сказал Олег удивленно, — что значит,побывал в Сарацинии...

— При чем тут Сарациния?

— Сарациния не при чем, — согласился Олег. —Просто олух, который не слезает с печи... ну, не отходит от камина в родовомзамке, не сможет договориться даже с соседом. А ты готов даже с сарацинами...Пожалуй, из тебя получился бы не самый худший король на свете. По крайней мере,я знавал одного еще хуже. Правда, давно... Увы, договориться с исламом трудно.Вера молодая, сильная, непримиримая по молодости. У их одно требование — примиислам!

Томас отшатнулся, а Олег, который посматривал и на небо,предостерегающе вскрикнул. Томас мгновенно обернулся, железная рукоять радостноскользнула в слабые пальцы. С небес падали, как раскаленные добела глыбы,огромные белые фигуры с красными горящими глазами. У каждой за спиной по шестькрыльев, в руках страшно рассыпали оранжевые искры длинные мечи.

— Черт бы их побрал! — вскрикнул Томас вотчаянии. — Это архангелы!

— Ну и что?

— Этих не перебить...

— А ты перебей, — прохрипел Олег.

Томас сам отпрыгнул в сторону, думал и Олег отскочит, нокалика принял удар падающего тела. Там был грохот, лязг, вспыхнуло багровоепламя. Томас сам рубил во все стороны, стараясь успеть поразить белокрылых какможно больше, сейчас падет, и так держится чудом...

На том месте, где был Олег, блистало звенящее облако огня.Оттуда слышались треск, лязг, хрипы, крики боли и ярости. Томас чувствовал, какрезкие удары рассекают железные доспехи, но боль только подстегивала ярость,живым не собьют наземь, он умрет не от ран, а от изнеможения, как умер Англ,как умирали...

Сквозь лязг и шум крови в ушах услышал сдавленный выкрикОлега:

— Во имя Аллаха... великого и... уф, получи...милосердного!

Томас ощутил, что сражается, уже опустившись на одно колено.Рядом звенела сталь, слышались крики, хлопанье крыльев, потом на головуобрушился удар, сорвал шлем. Кровь потекла в глаза. Вдруг сзади подхватилисильные руки, он ощутил, как ноги оторвались от тверди.

Через кровавую пелену мелькнуло золото ворот. Грудьвздымалась часто, он слышал шум крови в ушах, грохот, руки конвульсивно сжималирукоять меча. Потом спина уперлась в твердое. Он смахнул кровь с глаз, дикоогляделся. Над ним возвышался золотой гигант, свирепые глаза рассматривалипронизывающе, с недоумением. Рядом краем глаза Томас усмотрел куст роз, аладонь нащупала толстый ковер. Веяло прохладой, журчала невидимая вода, воздухчист и сладок.

Калика стоял рядом, зажимая глубокую рану на плече, а грудьстала красной от крови из другой раны. Лицо его было перекошено. Калику с двухсторон поддерживали золотые гиганты, подобные первому, разве чуть мельче вкости. Глаза их были черные, как спелые сливы.

— Олег... — простонал Томас. — Что... теперь?

— Ребята увидели драчку, — ответил Олег, тяжелодыша, — не утерпели, выскочили. Давно, видать, не дрались...

Золотоглазый перевел взор горящих глаз на Олега. Голос егобыл как удар молнии:

— Кто ты, воззвавший к помощи священным именем?

— Ох, Ридван, — ответил Олег сиплым голосом, онтяжело дышал, — я только странник в этом мире...

Лицо золотоглазого, которого он назвал Ридваном, исказилось:

— Тогда умрешь, о, знающий мое имя! Никому не дозволеновходить в сад вечности, фирдаус, обиталище мира!

— Все умрут...

— Ты умрешь сейчас!

Его огромный кулак сжался, Томас ощутил в нем мощь целогоисламского мира, но к стражам подбежал немолодой человек в цветном халате,облик имел мужественный, только рот собрался в жемок, словно у древней старухи.Еще издали он вскричал радостно и изумленно:

— Ридван, у франка меч пророка!!!

Ридван с изумлением обернулся. Томас с трудом перевернулся,вытащил из под себя меч. К бороздчатому лезвию прилипло перо, на лезвиивспыхивали знаки, лезвие очищалось, перо тоже вспыхнуло блеклым огоньком, исчезло.Легкий дымок рассеялся, лезвие снова было чистым и загадочным.

Томас ощутил, как голос золотого гиганта дрогнул:

— Откуда... откуда у тебя этот меч?

Томас в затруднении оглянулся на Олега, ляпнуть не то —потерять голову, а Олег выдавил из себя, явно преодолевая боль иголовокружение:

— Аллах знает, что дать, у кого взять.

— Но...

Олег сказал хрипло:

— Вы усомнились в мудрости Аллаха?

Ридван сглотнул, развел широкими дланями. Золотые стражистолпились вокруг, Томас чувствовал, как цепкие глаза ощупывают не толькоснаружи, но и изнутри. Человек в халате бережно поднял меч Томаса обеимируками, преклонил колено, благоговейно прикоснулся губами к блистающему лезвию.Олег кивнул:

— Это Зу-л-Факар, доблестный Увейс. У тебя острый глаз.

— Я не раз видел этот меч в бою, — прошепталчеловек, которого Олег назвал Увейсом. — Не узнать такой меч!

А сам Ридван, главный страж врат, сказал почти умоляюще:

— Но вы то хоть правоверные?

— На праведников смахиваем не больно, —пробормотал Олег понимающе. Кровь из-под пальцев текла все тише. — Ридван,Аллаху уверовавший в него франк дороже нечестивого араба...