Домашние правила - Джоди Пиколт

– Да, – отвечает эксперт. – Это обязательная процедура.

– Вы заметили какие-нибудь необычные отметины или синяки на теле?

– Да. У жертвы имелись синяки на горле, вызванные удушением, и на руках, полученные в результате сдерживания. Синяки были красновато-фиолетовые и имели резкие края, то есть были получены в течение двадцати четырех часов до смерти. Кроме того, кожа на пояснице была повреждена посмертно, скорее всего в результате того, что тело тащили. Разницу между двумя типами повреждений можно видеть на фотографиях. Полученные после смерти имеют желтоватый оттенок и уплотнены. – Доктор указывает на другую фотографию, где снято лицо Джесс. – Жертва была сильно избита. У нее перелом основания черепа, синяки вокруг глаз, сломан нос. У нее не хватало переднего зуба.

– Вы смогли определить, эти повреждения были получены до смерти или после?

– Появление синяков свидетельствует о том, что удары были получены до смерти. Зуб… ну, точно я не могу сказать, но, похоже, это был тот, что засунули ей в карман.

– Можно ли ударом выбить человеку зуб?

– Да, это возможно, – говорит доктор Нассбаум.

– На теле человека, который получил сильный удар по лицу, будут видны повреждения, схожие с теми, что вы нашли на теле жертвы?

– Да.

– Доктор, после проведения вскрытия и изучения результатов из токсикологической лаборатории вы сформировали мнение о причинах смерти, которое имеет под собой достаточно прочные медицинские основания?

– Да. Я определил, что это было убийство.

– Что явилось причиной смерти Джесс Огилви?

– Тяжелая травма головы, повлекшая за собой появление субдуральной гематомы – кровоизлияния внутрь черепа, характерного для удара или падения.

– Как скоро наступает смерть в случае субдуральной гематомы?

– Она может быть мгновенной или наступить в течение нескольких часов. В данном случае смерть наступила вскоре после получения травмы.

– Синяки, обнаруженные вами на шее и плечах Джесс Огилви, имеют отношение к ее смерти?

– Нет.

– А выбитый зуб?

– Нет.

– И в ее крови не было ни алкоголя, ни наркотиков?

– Нет, не было.

– Итак, доктор Нассбаум, – говорит Хелен Шарп, – единственной фатальной причиной смерти Джесс Огилви, обнаруженной вами во время вскрытия, явился перелом основания черепа, спровоцировавший кровоизлияние внутрь черепа?

– Именно так.

– Свидетель ваш, – говорит прокурор, и Оливер встает.

– Все эти повреждения, обнаруженные вами на теле Джесс Огилви… – говорит он. – У вас есть предположения, кто мог их нанести?

– Нет.

– По вашим словам, субдуральная гематома может появиться вследствие удара или падения.

– Верно.

– Нет ли вероятности, доктор, что Джесс Огилви споткнулась, упала и получила субдуральную гематому? – спрашивает Оливер.

Эксперт смотрит на него и слегка улыбается.

Такие улыбки я ненавижу, они могут означать «Надо же, какой умный», а могут «Ну и болван».

– Это возможно, что Джесс Огилви споткнулась, упала и получила субдуральную гематому, – говорит доктор Нассбаум. – Но я сильно сомневаюсь, что она пыталась сама себя задушить или выбила себе зуб, надела задом наперед трусы, протащила себя триста ярдов и завернулась в одеяло в кульверте.

Я громко смеюсь – это такая замечательная фраза, что ее можно записать и включить в сценарий «Борцов с преступностью». Мама и Оливер оба глядят на меня, и выражения их лиц прочесть легко. Они оба на сто процентов в ярости.

– Не пора ли нам сделать успокоительный перерыв? – спрашивает судья.

– Сенсорный! – резко отзывается Оливер. – Сенсорный перерыв!

Судья Каттингс откашливается.

– Я принимаю это за утвердительный ответ.

В сенсорной комнате отдыха я ложусь под утяжеленное одеяло. Мама уходит в туалет. Тэо кладет голову на вибрирующую подушку. Он говорит сквозь зубы, и голос у него как у робота:

– Пощекочи меня, Элмо.

– Джейкоб, – обращается ко мне Оливер после минуты и тридцати трех секунд молчания, – твое поведение в зале суда меня очень сердит.

– Ну, ваше поведение в зале суда меня тоже очень сердит. Вы до сих пор не сказали им правду.

– Ты знаешь, еще не пришла наша очередь. Ты видел судебные процессы по телевизору. Сперва выступает обвинение, а потом нам нужно будет исправить разрушения, нанесенные Хелен Шарп. Но, Джейкоб, ради Христа… Каждый твой эмоциональный всплеск или смех над словами свидетеля добавляет разрушений. – Оливер смотрит на меня. – Представь, что ты присяжный и у тебя дочь такого же возраста, как Джесс, а обвиняемый смеется во весь голос, когда медицинский эксперт рассказывает о трагических обстоятельствах смерти жертвы. Что, по-твоему, говорит сам себе этот член жюри?

– Я не присяжный и ничего об этом не знаю, – отвечаю я.

– Последние слова медэксперта были довольно забавные, – добавляет Тэо.

Оливер хмуро глядит на него:

– Я интересовался твоим мнением?

– А Джейкоб интересовался вашим? – огрызается Тэо и бросает в меня подушкой. – Не слушай его, – говорит он мне и выскальзывает из сенсорной комнаты отдыха.

Я замечаю, что Оливер не сводит с меня глаз.

– Ты тоскуешь по Джесс?

– Да. Она была моей подругой.

– Тогда почему ты этого не показываешь?

– Зачем? – спрашиваю я, садясь. – Важно то, что я чувствую это. Вы никогда не смотрели на человека, который устраивает истерику в публичном месте, с мыслью: ему действительно так плохо или он хочет, чтобы окружающие об этом узнали? Если вы показываете всему миру свои чувства, это как будто загрязняет их, делает менее чистыми.

– Ну… большинство людей держатся иного мнения. Большинство людей, когда им покажут снимки с вскрытия тела человека, которого они любили, расстроятся. Может быть, даже заплачут.

– Заплачут? Вы шутите? – говорю я и повторяю фразу, которую слышал от детей в школе: – Я бы убил за возможность побывать на этом вскрытии.

Оливер отворачивается. Я уверен, что неправильно понял его.

А вы?

Расхожей темой для шуток среди сотрудников, откомандированных на этот процесс, стала сенсорная комната отдыха. Если обвиняемому предоставляются особые условия, почему их лишены свидетели? Мне, например, нужна комната по приему китайской пищи. Я сообщаю об этом Хелен Шарп, когда она подходит ко мне сказать, что следующим давать показания вызовет меня.

– Пельмешки, – говорю я. – Научно доказано, что они повышают собранность свидетелей. А цыпленок «Генерал Цо» забивает артерии в достаточной степени, чтобы усилить приток крови к мозгу…