"Никогда против России!" Мой отец Иоахим фон Риббентроп - Рудольф Фон Риббентроп

Не является ли этот пример pars pro toto (буквально «часть за целое», по смыслу «часть, представляющая целое») для положения с совестью многих немцев? С одной стороны, отечество, находившееся в экзистенциальной борьбе на жизнь и смерть, с другой стороны, режим, столкнувший многих из-за их веры в конфликты с совестью. Одним из лучших друзей родителей был граф Шенбург, «Эрнстл», как его называли. Уже студентом в 1920-е годы его часто и с удовольствием принимали в нашем доме. Мы, дети, его очень любили. В конце концов он стал чуть ли не членом семьи. Я хорошо помню, как он в 1932 году — во время двух туров выборов рейхспрезидента — сказал, что рано или поздно произойдет последняя битва между коммунистами и национал-социалистами. Он верит в победу национал-социалистов, потому что саксонские рабочие — он был родом из Саксонии — хитрые и в большинстве за Гитлера; и они, в общем, знают, куда подует ветер. В свои одиннадцать лет я был очень впечатлен ожидавшейся им эскалацией внутригерманской ситуации.

Должно быть, в 1935–1936 годах отец попросил «Эрнстла» Шенбурга — тот был католиком — установить контакт с католическими кругами в Англии, с тем чтобы пропагандировать в них идею англо-германского альянса. Мне помнится очень ясно печальная озадаченность отца, когда он сообщил матери, что «Эрнстл», ввиду напряженных отношений режима с католической церковью, не видел для себя возможности сотрудничества. По мнению же, разделявшемуся отцом, который и присоединился к Гитлеру лишь по этой причине, внешняя политика имеет абсолютный приоритет даже и в отношении внутриполитических разногласий, так как от нее в конечном счете зависит существование общества. Несмотря на это, Шенбург стал офицером запаса и погиб в первый день польской кампании за страну, с режимом которой он не был согласен. Отец очень тяжело пережил его смерть. Судьба Шенбурга показательна для затруднительного положения многих немцев: с одной стороны, скрытая угроза рейху в его центральноевропейском положении, с другой стороны, режим, по отношению к которому по различнейшим причинам проявлялось большое недоверие. Десять двоюродных братьев моей жены погибли. Они были верующими евангеликами и отвергали режим Гитлера.

Отец предложил Гитлеру предоставить католической церкви доступ к оккупированной России. Я помню так хорошо рассказ об этом матери, потому что благодаря ее утверждению «это было бы исполнением многовековой мечты католической церкви», мне в то время вообще впервые открылось отношение православной церкви к католической. Излишне упоминать, что отцовской инициативе не сопутствовал успех, в конце концов Гитлер все же дал указание отворить закрытые при Сталине церкви на Украине.

Другую группу, здесь было бы почти позволительно употребить слово «каста», естественным образом имевшую для Гитлера и его политики особое значение, представлял генералитет. Лояльность вооруженных сил в условиях диктатуры всегда особенно важна, потому что они располагают техническим потенциалом, чтобы свергнуть диктатора. Генералитет нес главную ответственность за то, чтобы как можно быстрее завершить перевооружение, сократив, насколько возможно, фазу риска. Он вел свое происхождение от старой кайзеровской армии. Эти круги были консервативны в истинном смысле этого слова. Им удалось сохранить солдатскую традицию немецкой армии, пронеся ее через катастрофу 1918 года и все потрясения Веймарской республики. Определенная солдатская традиция, основанная на передаваемой из поколения в поколение готовности в определенных условиях отдать жизнь за свою страну — как бы сегодня ни крутили, ни вертели — должна будет на все времена остаться духовной основой армии для выполнения ее главной задачи по защите страны от агрессии извне.

Бывшие кайзеровские офицеры создали в «рейхсвере», как назывались вооруженные силы в период Веймарской республики, кадровую армию и заложили тем самым основу, без которой перевооружение при Гитлере так быстро не было бы возможно. «Фактор времени» играл решающую роль в отношении того, кем и в какой форме должно было производиться вооружение. Вопреки представлению Рема о построении милиционной армии с привлечением СА, Гитлер последовательно сделал ставку на консервативных генералов и созданный ими офицерский корпус. Лишь так можно было в течение относительно небольшого времени умножить вооруженные силы и сократить, насколько возможно, «фазу риска». Гитлер должен был взвесить все «за» и «против» этого решения и принять их во внимание. Солдатские добродетели, которые сберегли «кайзеровские» офицеры, имели, однако, также и отрицательную обратную сторону. «Старперов», не вписывавшихся в современную, носившую отпечаток «народного сообщества» армию, защищали и поддерживали, нередко с высокомерием и заносчивостью.

Основной особенностью немецкой армии и без того являлось предубеждение против новшеств, это было в особенности справедливо в отношении новшеств технического характера. Шлиффену, начальнику Генерального штаба, пришлось перед Первой мировой войной, чтобы включить тяжелую артиллерию в состав полевых войск, выдержать борьбу с военным министерством. Дед рассказывал историю кайзеровского генерала, выступившего против принятия на вооружение пулемета, потому что тем самым будет нарушено единообразие маршевой колонны. Недаром же издевались в немецкой армии после повторного введения всеобщей воинской обязанности в 1935 году над парадной формой солдат как над «мундиром памяти кайзера Вильгельма». Камуфляжные куртки и чехлы на каски, которыми оснащался каждый солдат Ваффен-СС, были введены на моей памяти. С первого взгляда можно было понять, какие преимущества они давали солдату на поле боя. Сколько немецких солдат пали жертвами, правда, серой, но, тем не менее, блестевшей на солнце каски. Кроме того, камуфляжная одежда давала дополнительно некоторую защиту от дождя и влаги. Даже во время войны она не была введена в сухопутных войсках. Для бундесвера сегодня, как и для всех армий мира, она является чем-то само собой разумеющимся.

Вернемся к отношениям между Гитлером и генералитетом. Мы подробно представили «фазу риска», внутренне присущую всякому «перевооружению» ввиду вооруженных до зубов соседей. Этот опасный участок был в 1938 году еще не пройден. Можно сказать, что и война в Польше также началась в обстановке еще не завершенного вооружения. Опасения армейской верхушки пойти в тот момент на риск войны можно с военно-технической точки зрения в определенной степени понять. В области внешней политики решающую роль играл, однако, фактор времени. После того как его концепцию тесного сотрудничества с обеими западными державами оказалось невозможно реализовать, у Гитлера не осталось иного выбора, кроме как усилить позицию рейха в Центральной Европе как можно быстрее, а именно раньше, чем его потенциальные противники так далеко продвинулись бы с политическими и военными приготовлениями, что смогли бы выступить против рейха. В этом случае не следует забывать и необходимые психологические, иначе говоря, пропагандистские приготовления, играющие важную роль в демократических государствах. Пропагандистская подготовка англичан к возможной войне против Германии с 1937 по 1938 год, как я описал выше, добилась значительного прогресса. Еще более серьезным являлось соответствующее воздействие на общественное мнение в США, проводившееся Рузвельтом интенсивно и последовательно.

Гитлер не хотел, я заявляю это еще раз решительно, исходя из моей тогдашней информации, ради Судетской области пойти на риск военной конфронтации или даже войны (что должна была принести ему война?). Как раз поэтому он блефовал и демонстрировал силу. Он сыграл в эту игру внешне убедительно, я мог бы добавить, с помощью своего министра иностранных дел, который спас для него Годесбергскую конференцию (за что Гитлер прочувственно его благодарил). Можно, однако, спросить, проделал ли он необходимую работу по убеждению армейского руководства, чтобы добиться того, что оно отождествит себя с его внешнеполитическими решениями.