Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями - Лиза Фельдман Барретт

В психологии и нейробиологии так называемое научение страху стало индустрией. Ученые используют его для объяснения тревожных расстройств, таких как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Оно применяется для помощи в поиске новых лекарственных препаратов в фармацевтической промышленности и понимания расстройств сна. Оборот «научение страху» (100 тысяч результатов в Google) — среди наиболее часто используемых фраз в психологии и нейробиологии. И тем не менее научение страху — это всего лишь вычурное название для еще одного хорошо известного явления: классическая выработка условного рефлекса или классическое павловское обусловливание, названное в честь физиолога Ивана Павлова, который открыл это явление в своих знаменитых экспериментах со слюноотделением у собак[629]. Классический эксперимент с научением страху демонстрирует, что щадящий стимул, такой как звук, может приобрести способность запускать определенные сети в миндалевидном теле в предчувствии неопределенной опасности. Ученые провели годы, изображая эту схему в деталях[630].

А теперь подходим к той тонкой ошибке, о которой я упоминала. Замирание — это поведение, в то время как страх — намного более сложное психическое состояние. Ученые, полагающие, что они исследуют «научение страху», категоризируют поведение с замиранием как «страх», а соответствующую цепь для замирания как цепь страха. В точности так же, как я приписывала морской свинке Капкейк категорию счастья, хотя сама она не могла сконструировать переживание счастья, эти ученые невольно применяют собственные понятия эмоций, конструируют восприятие страха и приписывают страх застывшей крысе. Я называю эту общую научную ошибку ошибкой умозаключения о психическом состоянии.

Умозаключение о психическом состоянии — это нормально: все мы делаем это каждый день, автоматически и без усилий. Когда вы видите улыбку у подруги, вы мгновенно можете заключить, что она счастлива. Когда вы видите человека, пьющего воду из стакана, вы можете заключить, что у него жажда. Либо же вы можете прийти к выводу, что у него ощущение беспокойства и сохнут губы, или он взял подчеркнутую паузу перед выступлением. Когда у вас свидание за ланчем и вас кидает в жар, вы можете заключить, что это вызвано романтическими чувствами или случаем гриппа[631].

Конечно же, дети воспринимают эмоции у своих игрушек и ведут замечательные двусторонние разговоры с ними, но и взрослые в этом отношении — тоже специалисты. В знаменитом эксперименте 1940-х годов Фриц Хайдер и Мари-Анн Зиммель создали простую анимацию геометрических форм, чтобы посмотреть, делают ли зрители выводы о психических состояниях. Видео включало два треугольника и кружок, двигающиеся вокруг большого прямоугольника. Не было ни звука, ни каких-либо объяснений для этих перемещений. Но даже при этом зрители с готовностью приписывали формам эмоции и другие психические состояния. Некоторые говорили, что большой треугольник притесняет маленький, невинный треугольник, пока на помощь не приходит храбрый кружок.

Рис. 12.2. Кадр из фильма Хайдера и Зиммель

Ученые, будучи представителями человеческого вида, делают умозаключения о психическом состоянии при интерпретации результатов собственных экспериментов. По сути, каждый раз, когда ученые регистрируют физическое измерение и приписывают ему какую-то психическую причину, они совершают ошибку умозаключения о психическом состоянии. «Это изменение сердцебиения вызвано возбуждением». «Эта насупленность означает сердитость». «Эта активность в передней островковой доле была вызвана отвращением». «Этот тестируемый нажал на клавишу компьютера немного быстрее из-за беспокойства». Эмоции не вызывают таких действий в каком-либо объективном и не зависящем от воспринимающего человека смысле. Сами по себе эти действия — уверенное подтверждение, что произошло нечто психическое, но ученые высказывают предположения, что же именно. Вот что делают ученые: мы измеряем нечто, а затем трансформируем этот набор чисел в нечто осмысленное — делая умозаключение. Но если ваша цель — научное объяснение, то одни умозаключения лучше других[632].

Феномен научения страху — наиболее яркий пример ошибки умозаключения о психическом состоянии в науке об эмоциях[633]. Его приверженцы затирают важное различие между движением, поведением и переживанием. Сокращение какой-нибудь мышцы — это движение. Замирание — это поведение, поскольку оно включает множество скоординированных мышечных движений. Переживание страха — это переживание, которое может произойти или не произойти при поведении вроде замирания. Цепи, управляющие замиранием, — это не цепи для страха. Это вопиющее научное непонимание вместе с фразой «научение страху» десятилетиями сеяло путаницу и превратило, по существу, эксперимент по классическому формированию условных рефлексов в индустрию страха[634].

Представление о научении страху чревато другими проблемами. Крысы в угрожающих ситуациях замирают не всегда. Если вы сунете их в маленькую коробку и звуки и разряды тока будут поступать одновременно в непредсказуемое время, то они действительно застывают. Однако в более крупном ящике крысы убегают, а если находятся в углу — нападают. Если вы во время звука придерживаете крысу (это не играет роли, поскольку она все равно будет замирать), то частота сердечных сокращений уменьшается, а не увеличивается. Кроме того, не все эти разнообразные виды поведения требуют активности миндалевидного тела. К настоящему времени ученые идентифицировали минимум три предполагаемых пути страха в мозге крыс, каждый из которых связан с определенным поведением. Все они — результат ошибки умозаключения о психическом состоянии. Наконец, простое поведение вроде замирания поддерживается многими цепями в рамках рассредоточенной сети, которая не относится конкретно к замиранию или страху[635].