Сумеречные миры - Владимир Добряков

21 декабря установилась небывалая для этих мест морозная погода. Температура упала до минус тридцати пяти. Это еще больше усугубило и без того тяжелое положение двух армий. На 23 декабря Шлипенбах назначил военный совет. Он решил не дожидаться ответа короля и принять решение сам. Решение было очевидным: взорвать орудия и попытаться спасти хотя бы часть армии.

С такими мыслями сидели: Шлипенбах в небольшой крепости на берегу озера и я у себя перед компьютером. Оба мы не видели достойного выхода из создавшегося положения. Не знаю, какие мысли бродили в голове полководца, но во мне все переворачивалось при мысли, что ЧВП возьмет здесь верх. Снова и снова я разглядывал позиции, которые занимала армия Ракоши на противоположном берегу озера. Она так соблазнительно растянулась, что просто сама собой напрашивалась мысль: разгромить ее по частям.

Но об этом нечего было и думать. Пока Шлипенбах будет совершать восьмидесятикилометровый марш по берегу озера, Ракоши успеет собрать свои дивизии в кулак. Да и вряд ли под силу обессиленному войску совершить столь длительный марш при таком морозе. Вот если бы ударить напрямую… Но озеро замерзло только пять дней назад, и лед не выдержит тяжести орудий. А атаковать пусть и обессиленную, но все-таки в три раза превосходящую по численности армию без артиллерии — авантюра. Пятнадцать раз я по-разному маневрировал войсками Шлипенбаха: сосредотачивал их, рассредоточивал, заходил с разных сторон, нащупывал слабые места, но компьютер постоянно давал злорадный ответ: «Вы уничтожены!»

«Приходя в себя» после очередного «сражения», я рассматривал стены крепости, в которой располагалась ставка Шлипенбаха. Интересно, подумалось мне, крепость относительно новая, стены сложены из крупных каменных блоков, а гор поблизости нет. Откуда доставлялись эти блоки? Ради праздного любопытства я «опустился» в прошлое этой фазы, а именно: решил посмотреть, как строилась эта крепость.

Камень возили из каменоломни на другом берегу озера за сто тридцать километров. Но самые крупные блоки доставлялись по более короткому пути. По льду озера! Я просмотрел синоптическую карту этого периода. Время меня побери! Мороз тогда не достигал и минус тридцати, а сейчас — минус тридцать пять! Если лед тогда выдержал такие камни, то орудия тем более выдержит. Правда, тогда морозы держались около десяти дней, но… Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

Компьютер, когда я ввел поправку на наличие артиллерии, быстро выдал мне победный вариант. Правда, тот же компьютер предупредил меня о возможности потери около трети орудий во время марша через озеро. Лед местами оставался еще весьма тонок, а на доскональную ледовую разведку времени просто уже не было. Тем не менее решение было готово.

Магистр, когда я доложил ему о своем решении, сразу предложил внедрить в Шлипенбаха Краузе:

— В этой ситуации, когда успех зависит от многотысячного войска, нельзя допускать ни малейшего прокола. Анри как раз такой агент. Он не семь, а семьсот семьдесят семь раз отмерит и взвесит, а уж только потом будет резать.

Сам Генрих от такого решения был не в восторге, но виду не подал, проворчал только вполголоса:

— Угораздило тебя найти именно такой вариант.

— А чем ты недоволен? — удивился я.

— Тебя бы самого в такой мороз прогнать маршем через озеро!

Однако подготовился он и выполнил все в самом лучшем виде. Мы с Микеле с восторгом наблюдали за его работой. К сожалению, Андрей с Леной были лишены этого удовольствия, так как были на задании. Пока шла операция, я постоянно проверял Ракоши: не внедрил ли в него ЧВП своего агента. Но, видимо, они были уверены в победе. А зря!

Генрих начал с того, что на военном совете огорошил своих офицеров, ожидавших приказа об отступлении, тем, что приказал готовиться к атаке на противника ближайшей ночью.

— Наступаем четырьмя колоннами вот в этих направлениях. — Он показал на карте пункты выхода к противоположному берегу. — Движение начинаем ночью, с тем чтобы на рассвете открыть по австрийцам орудийный огонь. Вы, князь Будрыс, — обратился генерал к седому длинноусому литвину, — поведете четвертую колонну и выступите со своими полками и тремя батареями на два часа раньше. Ваша задача: обойти Ракоши с юга и перекрыть ему дорогу на Судеты. Это единственное направление, не разоренное войной.

— Но, господин генерал, — возразил польский полковник, — лед не выдержит тяжести орудий.

— Выдержит. В архиве крепости я прочитал, что сорок лет назад самые крупные камни для ее строительства доставлялись по льду. А погода тогда стояла менее суровая. Ну, а для страховки, так как лед местами действительно может оказаться тонковат, я предусмотрел, что артиллерия пойдет не четырьмя, а восемью колоннами, с интервалами между орудиями не менее ста метров. Принимая во внимание, что стоит жестокий мороз и останавливаться во время марша будет нельзя, приказываю: всех ослабевших оставить в крепости, в качестве ее гарнизона. Если мы не дойдем до того берега, то хотя бы они уцелеют. Если дойдем, то сумеем добиться цели и малыми силами. И самое главное, господа, на марше должна соблюдаться полная тишина.

С интересом наблюдал я за реакцией офицеров на боевой приказ. Большая часть решила, что старый генерал просто сошел с ума от безысходности. Примерно столько же пришло к выводу, что от той же безысходности он решился на отчаянный шаг: надеясь обрести почетную смерть для себя и всего войска; мертвые сраму не имут. И лишь один из десяти, не более, понял замысел и поверил в победу. Но несмотря ни на что, все распоряжения генерала были выполнены, и к ночи армия была готова к маршу.

Последняя речь Шлипенбаха перед строем своей армии на берегу озера наверняка войдет в историю этой фазы.

— Солдаты! Под моей командой вы прошли дорогами этой войны. У нас с вами было все: и победы, и поражения. Но сейчас мы все стоим перед выбором: или бесславная смерть, или позорное поражение. Но я был бы плохим, недостойным вас полководцем, если бы не искал пути к победе. И я нашел его. Он ведет на тот берег озера. Не скрою, путь предстоит тяжелый. Но я был бы еще более плохим полководцем, если бы не поверил в вас и отказался от этого единственного пути, ведущего к победе. Там, за озером, нас ждет либо почетная смерть, либо славная победа. И я верю, мы победим. С такими славными воинами нельзя не победить! Артиллеристы! Победа во многом зависит от вас. Каждое орудие на том берегу утром станет не медным или чугунным, а золотым. Но, дети мои, все может случиться, если во время движения под вами затрещит лед, не пытайтесь спасать орудие. Оно все равно утащит вас за собой, и в самом лучшем случае вы окажетесь в воде. Даже если вы и сумеете выбраться, то все равно на таком морозе вы погибнете. Так что, если лед затрещит, бросайте орудие, режьте упряжь, спасайте лошадей и спасайтесь сами. Никто не посмеет осудить вас за потерю орудия. Это говорю вам я, генерал Шлипенбах! Вперед, к победе, дети мои!

Колонны молча двинулись на лед. В абсолютной темноте, ориентируясь по звездам, офицеры вели батальоны в нужных направлениях. Ни звука, только скрип снега под ногами да хриплое простуженное дыхание. Иногда треск льда, шум возни, плеск… И снова скрип снега и хриплое дыхание. Страшно было смотреть на торжественно-мрачные лица солдат с заиндевевшими усами и бородами. Они шли и шли в темноту, шли полные решимости победить или умереть.