Эмпайр Фоллз - Ричард Руссо

– Что там за дела у Тик? – спросил Зак, не глядя на своего пассажира. – Между ней и этим Джоном Воссом?

Он вспомнил, зачем взял с собой Джастина: нужно было, чтобы кто-нибудь постоял на стреме. Но теперь мысль его двинулась в ином направлении. Даун Диббл ходил на уроки рисования, где сидел за одним столом с Тик и Джоном Воссом – и этой жирной хрюшкой Кэндис, – и, значит, из него можно было вынуть кой-какие полезные сведения.

– Она просто его жалеет, – пожал плечами Джастин.

Зак обдумал его ответ. Верно, Тик, она такая, вечно носится со всякими лузерами. Хочет стать художницей, но если Зак мыслил правильно, то закончит она тем, что откроет приют для колченогих собак. Недавно он смотрел передачу по телику про безмозглую тетку из Калифорнии, которая подбирает раненых псов, неважно, породистые они или нет, и даже здоровенных уродов, сжирающих по пятьдесят фунтов собачьего корма в день, и все они ковыляют вприпрыжку по ее ранчо, словно рота паралитиков. Вместо того чтобы выпрашивать пожертвования на кормежку этих псин, лучше бы попросила мешок пуль, чтобы избавить их от мучений.

– А с какой стати она устроила его на работу в ресторан к своему папаше?

Джастин закатил глаза, явно считая, что уже ответил на этот вопрос. Из жалости и устроила, что тут не ясно.

– Я слыхал, она влюбилась в парня, с которым познакомилась на отдыхе, – сказал Джастин. – Живет он в Индиане или еще где.

– Или еще где? Типа, если не там, то тут? Если не в Индиане, то еще где? Ты уверен? Точно уверен, что не, например, где-то еще?

– Что слышал, то и говорю.

– От кого слышал?

– От Кэндис.

– Королевы отсоса.

– Эй, – сказал Джастин, – если она захочет взять в рот у меня, я не против.

– Потому что другие ее к себе не подпустят, – припечатал его Зак.

– Хочешь сказать, что не согласился бы помять такие сиськи?

– Она – жирная дура, вот что я хочу сказать.

– Нет, сиськи, они не жирные. – У Джастина определенно сложилось твердое и неколебимое мнение на сей счет. – Жирным бывает живот, или талия, или бедра. Но сиськи – совсем другое дело.

Заку его абстрактные философские аргументы были неинтересны, как и любые другие соображения Дауна Диббла. Итак, что, если Тик вправду влюблена в какого-то педика из Индианы или Ещегде? Надо ли из-за этого переживать? Зак все сильнее склонялся к точке зрения своего отца о девушках, обитающих на этой земле с единственной целью трахать тебе мозги. “Они не успокоятся, пока не доведут тебя до белого каления, – объяснял отец, стараясь, чтобы Зак понял и про мать, и про то, как начался весь этот сыр-бор, и почему мать от них уехала – давно это было. – Они никогда не выступят в открытую, – продолжал отец, – как сделал бы любой мужчина. Они просто пыряют тебя исподтишка. Раз пырнут, два пырнут, и поначалу ты даже не замечаешь, что из тебя кровь вытекает, а потом, бац, крови стало на кварту меньше, а то и на две. Короче, они не оставляют тебе выбора”, – всегда добавлял отец. И что делать, подаваться в пидоры?

– Сколько поставишь на то, что под его кроватью мы найдем кучу журналов для извращенцев? – спросил Зак.

Такой вариант пришел ему в голову прошлым вечером, и весь день он прокручивал его в уме. Пока они не сыграли в ту игру, Зак считал этого Восса патентованным слабаком. Теперь же он не знал, что и думать, потому что Джастин прав – Джон Восс не дрогнул. Он прижал дуло прямо к своему виску и нажал на курок как нечего делать. Конечно, он извращенец, и тогда все становится на свои места. Наверное, решил, что такому, как он, лучше помереть, и какая, на хрен, разница, раньше или позже.

– Что значит “мы”? Я же сказал, в дом вламываться не стану.

– А мы и не вломимся, у нас ключ есть. Если нас застукают, скажем, что дверь была не заперта и мы просто зашли спросить, не хочет ли наш приятель Джон прогуляться с нами за компанию. Что тут такого?

– Он с катушек слетит, когда узнает.

– Почему? Чего он так боится?

Этот гребаный парнишка, который не дрогнул.

– Может, ему стыдно за свой дом или еще что.

– Стыдно или еще что? То же самое, как Индиана или Ещегде?

– Может, его бабушка из тех сумасшедших старух, что ходят под себя, или бормочут на непонятных языках, или матерятся без продыху. Я тоже не хочу никого знакомить с моими родителями. Мой предок приподнимает полжопы, чтобы пернуть. Его велюровое кресло провоняло так, что близко не подойдешь. Мама спит до полудня, а потом целый день бродит по дому в халате.

– Они тобой тоже гордятся, будь уверен, – сказал Зак.

Низко пригибаясь, они крались вдоль деревьев к обветшалому дому под бледным сиянием почти полной луны. Сидя в машине, Зак сомневался как в разумности своего замысла, так и в собственной отваге, но, двигаясь, он чувствовал себя сильным и целеустремленным. Джастин, слюнтяй, хотел подождать в машине, но Зак заставил его выйти наружу. Если кто-нибудь, проезжая мимо, остановится и спросит, что он тут делает, сидя в автомобиле в полной темноте, Джастин точно наложит в штаны и все к чертям загубит.

– А вдруг у нее есть ружье или еще что? – прошептал Джастин, когда они добрались до группки сосен в двадцати ярдах от заднего крыльца.

– Ружье? У чокнутой старухи, что ссыт под себя и плетет не пойми что?

– Живи я на краю города и без соседей вокруг, я бы ружьем обзавелся.

– Почему ты такой слюнтяй?

Джастин пожал плечами и кивнул на дом:

– И что мне делать, пока ты там?

– А я откуда знаю? Думай о Кэндис и дрочи.

– Ладно, – сказал Джастин с таким видом, будто был готов следовать указаниям Зака.

“Вот она, самая опасная часть моего плана”, – думал Зак, продвигаясь по заросшей лужайке к заднему крыльцу. На этих двадцати ярдах он был как на ладони, в лунном свете лужайка просматривалась и с дороги, и из дома. Может, женщины и правда загадка, но для Зака страх был задачкой потруднее. То, как страх возникает и исчезает. И каждый раз совершенно непонятно почему. Вот в чем заключался реальный смысл той игры, поэтому он ее и выдумал. Когда револьвер пустой и ты знаешь об этом, когда ты вынул все пули и дважды проверил, не пропустил ли чего, понятно, что эта гребаная штуковина в тебя не выстрелит. И, наверное, это единственное, что ты твердо знаешь в тот момент, когда нажимаешь на курок. Почему же тогда тебе так трудно нажать? Почему, если ты не хренов малец Восс, ты вздрагиваешь?

Теперь он жалел, что включил Восса в игру. И почти жалел, что вообще ее придумал. Поначалу было забавно смотреть, как ребята начинают истерить, когда ты прижимаешь дуло к виску. Хуже всего было с Тик. Он понимал даже тогда, что ее нельзя брать в игру, но Зака понесло, и он пригласил ее – и она взвилась до потолка, хотя такой реакции он точно не ожидал. Потом он показал ей, что револьвер пустой и никакой опасности не было и нет, отчего она рассвирепела еще сильнее и не разговаривала с ним, пока он не пообещал больше не играть.