Закон негодяев - Чингиз Абдуллаев

— Мы сегодня утром говорили с вами и условились, что я вамснова позвоню. Простите, мистер Лаутон, но я вынужден отказаться. По деламредакции я уезжаю в Москву завтра утром и вернусь не скоро, месяца через два.Согласитесь, что вы не можете ждать так долго.

— Конечно, — Лаутон даже придал своему голосу некоторуюраздражительность, — очень жаль, мы рассчитывали на вашу помощь. В двенадцатомотделе «Интерпола» нас уверяли, что вы согласитесь. Видимо, их психологи простоне умеют работать. Мы хотели вас задействовать. Я даже привез ваше староеудостоверение сотрудника экспертного отдела ООН. Мы даже сохранили ваш номер.

Очень жаль.

«Дронго» улыбнулся. Проверенная школа. Лаутон сумел сказатьвсе, что нужно. Теперь они сумеют разобраться с этим вежливым шантажистом.Теперь козыри у него в руках, и игра пойдет на равных.

— До свидания, — попрощался «Дронго».

Теперь все было ясно. Завтра вечером, в двенадцать часов понью-йоркскому времени, в восемь часов вечера по московскому он позвонит постарому телефону в экспертный отдел специального комитета ООН и получитнеобходимые инструкции и указания. В свою очередь, ему удалось сообщитьЛаутону, что он предполагает вернуться через день, и встретиться они должны вместе, указанном в письме. Обычное, вполне вежливое письмо содержало в себе тризакодированные фразы. Первая указывала на чрезвычайную опасность для егоотправителя. Вторая сообщала о месте встречи. Третья обговаривала время. Вданном случае «вернусь через два месяца» означало — «увидимся послезавтра», а выражение«искренне сожалею» подчеркивало степень опасности. Если учесть, что в концеписьма была проставлена дата его написания, то Лаутон должен был понять — описьме говорить не следует. Что он и сделал во время их телефонного разговора.«Напрасно они меня втянули в эту историю», — подумал «Дронго» о своихпротивниках. Правда, этот упрек в какой-то мере относился и к сотрудникам«Интерпола», так недальновидно засветившего наиболее ценного агента для участияв этом расследовании.

На следующее утро, приблизительно в шесть часов утра егоразбудил короткий звонок. Открыв дверь, «Дронго» обнаружил конверт с лежавшимив нем билетами и деньгами. Через полчаса он уже выходил из дома. На улице былодовольно тихо в эти ранние часы.

— Дилетанты, — поморщился «Дронго», — не учли, что в этовремя на улицах почти не бывает людей, и я быстро вычислю наблюдателей.

Впрочем, его наблюдатели и не думали прятаться. Они вежливоследовали на расстоянии в сто метров в темно-красной «девятке», предпочитая несокращать расстояния. Они даже остановились, молча наблюдая, как «Дронго» ловитпопутную машину. На мгновенье у него мелькнула озорная мысль, что можнопопросить подвезти его в аэропорт и этих субъектов. Впрочем, в его городе ужедавно не понимали юмора. Постоянные войны и мятежи отучили людей смеяться.

Остановив, наконец, старенький «москвич», он уговорил еговодителя отвезти клиента на автобусную станцию. Плохо соображавший, заспанныймолодой человек с трудом согласился, и то лишь когда «Дронго» удвоил обычнуюплату. Из автобуса он видел, как «девятка» следовала за ними точно доаэропорта. В какой-то момент они несколько сократили расстояние, и ему удалосьзасечь номер автомобиля, на котором были частные номера.

В аэропорту он быстро прошел все формальности и, уже проходяпоследний пограничный контроль, обернулся. Двое незнакомцев с размытымифизиономиями были довольны. Объект вел себя спокойно, и никаких эксцессов непроизошло. Потом был еще милицейский контроль, проверявший пассажиров, наоружие, взрывчатку и другие нежелательные предметы. В автобус их посадили несразу, и им пришлось еще немного померзнуть в огромном, плохо отапливаемомангаре. Впрочем, ему показалось, что там вообще не было никакого отопления.

Уже поднимаясь в самолет, он снова оглянулся. Оба его сопровождающихстояли недалеко от ангара, из которого их вывезли, напряженно следя засамолетом. Они сумели пройти, несмотря на пограничный, таможенный и милицейскийконтроль, беспрепятственно.

«Дилетанты, — в который раз с раздражением подумал „Дронго“,— здесь забыли о том, что такое настоящая профессиональная работа». Баритон,звонивший ему, был приятным исключением. Самолет оторвался от земли, и он почтисразу заснул, не обращая внимания на суету все никак не устроившихсяпассажиров.

Утром он привычно написал рапорт о случившемся убийстве вгостинице «Украина», добавив уже известные факты из биографии Мосешвили. Поправилам он должен был ехать домой после ночного дежурства, но сотрудников нехватало, штаты в их прокуратуре до сих пор оставались вакантны и им приходилосьработать за двоих. Поэтому, побрившись у себя в комнате, Чижов начал заниматьсятекущими вопросами, пока его не вызвал прокурор.

Прокурор района был достаточно известной фигурой по всейМоскве.

Вальяжный, важный, самодовольный Вячеслав Николаевич Морозовбыл близким родственником одного из заместителей премьера страны. Уже это однообстоятельство делало его значимость гораздо больше, чем все другиесопутствующие обстоятельства. Но вдобавок к этому он был любимцем городскихвластей, и многие поговаривали, что после очередной смены прокурора города уМорозова есть все шансы занять эту высокую должность, Морозов умел нравитьсялюдям. Крупный мужчина в неизменно темных, даже летом, хорошо сшитых костюмах,в строгих роговых очках, он придавал самой прокуратуре какую-то несвойственнуюей респектабельность и престижность. Его охотно избирали во всевозможныепрезидиумы и правления. Его портреты часто появлялись в центральных газетах, апопулярная телевизионная программа «Человек и закон» даже посвятила работепрокуратуры Киевского района целую передачу. Правда, злые языки утверждали, чтоглава телевидения лично поручил подготовить такую программу после звонказаместителя премьера. Но это были только слухи, и вполне вероятно ихраспространяли завистники и недоброжелатели, просто опасавшиеся роста влиянияпопулярного прокурора. Морозов принял Чижова, сидя за своим столом в кабинете.

Перед ним стоял большой хрустальный стакан в тяжелоймельхиоровой оправе. Он любил пить чай именно из таких стаканов. Еще однимприобщением к миру небожителей была большая зеленая лампа, стоявшая слева отпрокурора. Несмотря на менявшееся время и эпохи, эти зеленые лампы по-прежнемусимволизировали высшую власть и стояли только в кабинетах деятелейреспубликанского масштаба.

Неизвестно каким образом, но Морозову удалось достать такуюлампу, и он этим чрезвычайно гордился.

— Присаживайся, — показал на стул Морозов, чуть отодвинувстакан.

Чижов послушно сел на один из кожаных стульев, стоявших вкабинете прокурора.

— Читал твое сообщение, — коротко сообщил Морозов, — ничего,правда, не понял. Пишешь как всегда нечетко и не конкретно. Но вот кого убили,я сразу понял… Тут я даже позвонил кое-куда. Ты знаешь какого масштаба былчеловек?