Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

того момента, когда в ее двенадцать лет девочка видит, как в выезжающий от ее школы автомобиль с родителями протаранил грузовик. И из салона в открытое окно фонтаном брызнула кровь матери, которой пробило артерию в области горла. И струя била все время, как Софья бежала к машине.

Девочке сделали успокаивающую инъекцию. Но ее русые волосы за короткий момент приобрели пепельные пряди – седину.

Вот приехавшая на похороны тетя, назначенная опекуном Сони, определяет девочку в детский дом, а сама быстро продает квартиру ее родителей и уезжает в родное село, даже не сказав подопечной «до свидания», не то что свой новый адрес племяшке не оставив.

– Мотать дальше подряд или запустить ленту медленно со времени с жизни в детдоме? – уже настойчивее спросил Хранитель Сони, видя, что все заворожены этим вихрем событий, как вращением магического шара.

Коллеги его задумались на минутку. Один даже оторвал кусок облака и сжевал его, как сладкую вату.

– А что, в детском доме была какая-то жесть? Ее что, изнасиловал педагог или парень классом старше? Все же в интернате содержатся не только сироты такого типа как Соня, но и дети преступников, отбывающих срок, подкидыши и мало ли кто еще. Их гены предрасполагают к преступлениям, подлости, предательству, – резонно заметил Ангел Клода.

– Не-ет, – как-то даже оскорбился ангел Софьи, – Я хранил ее свято. Все было образцово, девочка – отличница. Слишком правильная, чтобы это перебивало тот факт, что она натуральная блондинка с прозрачной кожей.

К тому же романтичность у нее в генах.

Вот, например, стихи про игру в снежки. Далеко не детские. Софья тогда впервые влюбилась в педагога по английскому – недавнего выпускника вуза.

Поднимаю с земли

И сжимаю в руках

этот снег,

этот свет,

эти к нам долетевшие вниз облака

Я сминаю и жму,

И бросаю Вам вслед.

Этот легкий снежок –

Он не просто игра

А намек и упрек

И движенье вперед

И пока он летит,

Загадаю себе, будет что, если он попадет.

Ангелы деловито спросили у Хранителя Софьи:

– И что, было что-нибудь? Попала?

– Да нет, конечно. Девчонка до встречи с Павлом не жила, а словно не решалась. Вот ее стихи об этом:

Как грустно только собираться жить

Всю жизнь – только собираться жить

Потом – любить

Потом – дружить

Мечтать и ждать – потом.

А если в не свершившихся надеждах,

как в недошитых к празднику одеждах

нам не предстать ни перед чьим лицом:

кто знает, будет ли Потом.

– Заметьте, она предчувствовала, что жизнь будет очень короткой, как и планировалось по прежнему сценарию, но действий никаких не предпринимала. – Прокомментировал ее стихи Ангел.

– Все плохое началось с того момента, когда она окончила школу в детдоме.

Кстати, это в семье дети, волей-неволей, подражают родителям. А те, кто не успел усвоить их модель поведения, могут свою агрессивность реализовать в спорте, а бесхребетность делает их не предателями, а отличными слушателями. Ну а те, кто успел дома натерпеться, попав в нормальные условия, чаще не хотят повторить судьбу криминальных папаш или матерей алкоголиков. Принцип «от обратного». Но вернемся к Соне.

Подожди мотать дальше «ленту судьбы». Скажи лучше кратко, реальная любовь у нее случилась хоть раз с ровесником? поинтересовался Ангел Клода.

– Не взаимная. Она считала парня другом. А Ринат ее сильно любил и оберегал от всех. Даже от себя.

Вот, сами посмотрите: последняя ночь перед выпуском из интерната для детей-сирот, время после выпускного бала.

На экране из мельчайших водяных брызг ход времени замедлился, «немое кино» стало озвученным.

В актовом зале интерната вовсю гремит музыка. Софья вышла за дверь зала, на улицу. Весь вечер простояла у стены. Никто не приглашал ее танцевать. Она не знала, что Ринат угрожал любому, кто к Соне прикоснется, переломать пальцы. Он и сам боясь себя, не решался закружить ее в танце. Но когда Соня вышла за пределы выпускного бала, Ринат й выскочил за ней.

Он – высокий блондин с раскосыми зелеными глазами и высокими азиатскими скулами. Дверь он одной рукой прикрыл, а другой схватил за руку уходящую Соню.

– Чего ты так рано уходишь?

– Тебе-то какое дело, Ринат, ты даже танцевать меня не пригласил ни разу. А еще все говорят, что ты меня любишь с первого класса. – В голосе ее звучала грусть и обида.

Ринат при ее словах развернул Софью, собираясь поцеловать, но она уперлась ему рукой в грудь.

Парень расстроился сильно и искренне.

Я думал, что ты понимаешь. Боюсь дотронуться до тебя. Ты же знаешь, я – парень горячий, не меньше десятка женщин с пятнадцати дет со мной встречались ночами. Да и две наши девчонки. Он помолчал, собираясь с силами, – Это я тебя берег, что б жениться на тебе чистой. И сейчас хочу тебя замуж позвать. У меня квартира есть родительская. Дед в прошлом месяце умер. Будем жить в двушке, детей родим. А? – Ринат приподнял голову девушке, заглянув ей в глаза, – вот тебе кольцо. И он трясущимися руками надел ей кольцо на палец.

– Завтра вместе уедем и послезавтра – в ЗАГС. И он поцеловал Соню так глубоко и нежно, губы его пахли сладким вермутом. Поцелуй был тем ни менее не пьяным, а пьянящим. Так что девушка вся задрожал, будто от холода.

– Замерзла? Ну иди в свой корпус. Завтра с утра поговорим. Мне то после поцелуя с тобой придется как следует с поварихой Варей попрощаться. Ты – то девушка неопытная, тебя таять и таять, – шутливо оправдался он. И он поцеловал ее так сильно и глубоко, что Соня отошла от него на ватных ногах.

Ринат крикнул ей вслед, и в голосе его чувствовалась самодовольная улыбка:

– Я забыл спросить, ты согласна? Если да, то встретимся после завтрака на остановке. Дождись меня обязательно. Я так тебя люблю, что боюсь провожать в спальню, русалочка ты моя…

Соня шла к своему спальному корпусу, и сердце у нее прыгало в груди. Она и раньше такое переживала, но только когда читала книги о любви или смотрела эротическую сцену в фильме. Она знала, что Ринат – умница. Но любит ли она его? Или судьба специально вела ее к нему через детский дом, чтобы она не ошиблась с выбором. Хотя, что в нем хорошего – бабник. Но завтра она станет женщиной с ним. И во рту у