Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

в гадостях, изображен так, что не придерешься. И все же специалисты спецслужб, куда решился обратиться оболганный претендент, нашли зацепочки, обнаружили «уши фальши».

Жить Веру с Эросом отправили Гия с Лари на Барбадос. Кино свое они делали на компьютере Иллариона. Изображение никому не посылали, кроме как на флеш-картах. Но ведь как-то вышли они на Иллариона! Это так и осталось тайной – что погубило водяного магната.

Прошло пару лет, и Гияснова сошелся с Настей. Рассердившийся на него за это Илларион уехал «править империей» в офис. Но пробыл там не долго – четыре месяца. Его едва не арестовали за фабрикацию лже-документального фильма. Находящиеся у него на подкормке полицейские сообщили о готовящемся аресте на утро следующего дня. Тогда Лари перво-наперво утопил свой мощнейший гаджет в Москва-реке – ведь там были заготовки фигур и обрывки сюжета, могло что-то всплыть. Написал записку, в которой взял всю вину на себя. И застрелился.

Он несколько часов просидел в своем бункереперед этим – прикидывал так и эдак. Но его задачей было не спастись самому, это труда бы не представило – ему надо было перевести на себя стрелки с детей Клода, которые сделали фильм о Софье, а потом Вера выпросила у них набор программ, которые для этого понадобились по просьбе Лари. Ну и, разумеется, его смерть прервала бы расследование, которое могло вывести на Веру и Эроса. А ведь это он их подбил на такой риск! Кто ж знал, что, несмотря на фильм (а может, как раз из-за извращенности вымышленного политика), кандидата избрали. Как говорится, «черный пиар – самый немаркий». Последней каплей к тому, чтобы выйти в официальный кабинет и застрелиться там, стала мысль, что в свое время он жалел, что во время свадьбы его единственного сына Влада и Насти он не заслонил собой своего ребенка, как это сделал отец Анастасии. И вот теперь у него появился случай оправдаться перед самим собой за ту трусость. И спасти от тюрьмы и сумы его любимую Верочку, дать ей родить маленького Лари и назвать в честь дяди. Но у Веры детей так и не появилось.

Когда наследницей всего имущества «Водяного барона» оказалась она, у нее наступил «острый пупизм». Илларион предусмотрел владение ею единолично всеми средствами его, без права передачи денег мужу, матери, даже отцу. Это окончательно испортило ее характер. Мания величия сказывалась во всем. Она стремилась унижать всех вокруг. Потом стала подозревать любого, кто говорил доброе слово, в корысти. Даже сирота-муж, испытавший в детстве нищету, компромиссный до безобразия, – и тот  : Клод успел-такинаучить парня, чтоне все можно терпеть за деньги.

Пока все остальные живут, никак не проявляя себя, вне узкого круга родни, друзей и коллег. Словно с уходом Софьи и Клода из этого небольшого мирка в атмосфере образовалась пустота.

Ангелы заскучали. Они привыкли, что у этого карраса все проистекает мгновенно, резко, опасно и революционно. А теперь настало время застоя.

Так думал Леон, глядя на спящую в их общей постели Аню. Зачем он на ней женился? Потому что мать написала про такую возможность в «АстролЮдии»?Была ли она права?

Впрочем, он тут же сам себя ударил по губам за эту сыновью ересь.

К тому же любовь Софьи и Фредрика была очень драматичной и совсем не скучной. Фред получил Нобелевскую премию мира за свою систему космической безопасности. На него обрушилась такая слава, и такая секретность требовалась для жизни с ним теперь, что спецслужбы в буквальном смысле слова оборудовали для семейки Таубов гнездышко на необитаемом острове, да еще его с трех сторон окружала скала. Поначалу молодых людей такая жизнь развлекала. Продукты завозили им на подводной лодке. Друзей они не видели даже по компьютеру. Телевизор был оборудован камерой наблюдения за ними даже дома. А потом Соня захотела жизни куда менее уединенной. И она ее не просила, а требовала, грозясь развестись с «Робинзоном Таубом», взяв в адвокаты мартышку Мию, которую приручила.

И поэтому по настоянию Фреда ему сделали пластическую операцию – он стал похож в результате на Клода. Оба супруга взяли фамилию родителей Софьи – Воробьевы. И переехали в США. Федя Воробьев стал тренером по пилатесу – дамы ломились на его занятия. А Светлана Воробьева – бывшая Софи – осталась, какой и была, внешне. И преподавать нанялась в Голливуде латиноамериканские танцы. Жили супруги в небольшом особняке в престижном Беверли Хилс. А с родней виделись только в туристических местах разных городов мира – приезжать в гости к Леону или к Анастасии им было строжайше запрещено.

Гия с Настей ночью вышли из кабинета Софьи на крышу. Звезды хлопали ресницами на их наготу. У них снова начался роман. Третий – друг с другом. Они знали теперь худшее о каждом и лучшее – но в прошлом. Но никого лучше один другого так и не нашли. Или потеряли.

Единственное изменение, которое они допустили на этой вилле, где теперь уже вдвоем продолжали ждать Клода, скучать по нему и Софье отчаянно – это перевесили гамак из сада на плоскость между башнями наверху. Укрепили его на железных столбах. Но выбросить тот гамак, который погубил Соню, не решились.

– Почему мы храним эту рухлядь. Ведь она напоминает о плохом, – каждый раз заводилась Ася.

– Не было здесь ничего плохого. Ты читала – в Библии говорится, что без воли Божьей волос с головы не упадет, не то что беременная с гамака.

Ангел Насти – один оставшийся теперь на всю семью Цхелава – говорил в этих случаях на ухо подопечной:

– Все люди подвешены над землей на канатах любви. Все вместе связи образуют этакий гамак, который несется то вверх, то вниз. Людьми управляет Небо через эти нити страстей и нежностей.

И с каждой закончившейся любовью веревки обрываются и руки опускаются. И так до тех пор, пока не сплетутся между собой следующие руки, и их не спаяет некая вспышка, искра, пламя, взрыв. Мир – это макраме из многочисленных длинных и коротких ЛюбоЛей.

И поэтому они должны быть, чтобы все имело смысл. Мир не может существовать не только без земного притяжения. Но и без неземного – тоже.

КОНЕЦ РОМАНА