Эфиопская цивилизация - Геннадий Потапов

Император Зэра-Яыкоб, сумевший навязать империи свою абсолютную власть, искоренявший все местные верования и державший Эфиопию в страхе, сам панически боялся магии, могущей быть направленной против него.

Пажам из окружения Зэра-Яыкоба запрещалось стричь волосы, чтобы отрезанные локоны не могли попасть в руки колдунов и магов, которые с помощью этих волос могли бы сглазить императора и его двор. Круглосуточно, днём и ночью, чтобы отогнать злых духов, кружили по огороженным высокими частоколами дворам резиденции монахи, постоянно окропляя святой водой всё подряд. С рассвета до заката и с заката до рассвета монахи распевали псалмы и гимны, а особенно сочинённый самим Зэра-Яыкобом гимн «Бог царствует».

Император Эфиопии.

Гравюра XIX века

Опасаясь колдовства, император приказал выкопать внутри огороженного частоколом двора глубокую яму, которую все придворные были обязаны наполнять святой водой. Этой водой, якобы имевшей чудесные свойства, снимали чары, крестили и лечили болезни.

Внизу, у подножия главной императорской резиденции, куда имел доступ только акабэ сэат Амха-Ийесус, располагались несколько построек. В них проживали монахи из разных монастырей, которым император разрешил находиться при своей персоне. Это были монахи из Дэбрэ-Либанос, Дэбрэ-Бизэн, Дэбрэ-Марьям в Гэральта и из многих других монастырей. Все они не ели мяса и не пили спиртных напитков. Одни из монахов допускались к участию в ежедневном императорском богослужении, другие – только по праздникам.

Далее стояли казармы отрядов «шоа» из разных округов империи, затем – кухни и кладовые, сокровищница, в которой хранилась вся получаемая императором дань, и, наконец, конюшни и пастбища для императорских лошадей также были обнесены частоколом, чтобы никто не смог бросить на них дурного взгляда.

Аллеей из сикимор был окружён двор, на котором проводились суды и казни. Были строго определены места, где придворные могли принимать пищу, в соответствии с их положением при дворе.

Кушанья на стол Зэра-Яыкоба подавала только одна из его жён – гыра бальтихат Фыре-Марьям, именовавшаяся также Жан-Хайла. Это ей в подарок император приказал построить церковь Мэканэ-Марьям в Тэгулете. Фыре-Марьям подавала повелителю пищу, окружённая свитой из высших сановников, среди которых находилась другая жена императора – кэнь бальтихат Ылени, называвшаяся также Жан-Зала. А вот другая жена Зэра-Яыкоба, Цыйон-Могэса – мать наследника престола Бэыдэ-Марьяма – оказалась замешана в неудавшемся государственном перевороте. Зэра-Яыкоб раскрыл заговор и приказал засечь до смерти Цыйон-Могэса. Такая же судьба должна была постигнуть и Бэыдэ-Марьяма, но он был помилован и даже получил отцовское прощение благодаря заступничеству ычэге Ындрыяса из Дэбрэ-Либаноса.

Охрана постоянно несла караул во дворах, освещавшихся и ночью. Каждый из придворных знал, до каких границ в императорской резиденции ему позволено доходить. Посторонний человек мог войти на территорию императорской резиденции в Дэбрэ-Бырхане только с разрешения императора, акабэ сэата или начальника охраны. Любого и каждого, кто приближался без разрешения, немедленно убивали.

Когда император направлялся на службу в церковь, блаттенгета уведомлял об этом отряды «шоа», которые трубили в рога и трубы, выстроившись до самых дверей церкви вдоль частокола, за которым шёл невидимый император с немногочисленной свитой. Когда начиналось богослужение, вокруг императорской резиденции становились на стражу вооружённые саблями и мечами монахи из Дэбрэ-Бизэн, а также отряд лучников «шоа» под названием «Молния в Адале».

Во время богослужений все отряды «шоа» получали хлеб и выпивку в большом количестве. Невидимый за частоколом возвращался Зэра-Яыкоб из церкви в обществе акабэ сэата и нескольких пажей. И только когда император входил в главное здание резиденции, блаттенгета подавал знак движением руки, и шоанские отряды начинали пляску под звуки барабанов, рогов и труб. По следующему сигналу всё затихало, и каждый возвращался на своё место. Так проходило время в резиденции Зэра-Яыкоба в Дэбрэ-Бырхане.

Но, несмотря на всю борьбу со сглазом и враждебной магией, тщательную охрану, псалмы, гимны, молитвы и святую воду, император Зэра-Яыкоб умер в Дэбрэ-Бырхане 26 августа 1468 года. Он умер, оставив в наследство сыну объединённую и организованную Эфиопскую империю, но только по видимости примирившуюся с абсолютной властью императора.

В воскресенье 26 августа 1468 года в 3 часа дня на престол Эфиопской империи вступил Бэыдэ-Марьям – двадцатилетний сын Зэра-Яыкоба. Первое дело, которым занялся новый император, было разрушение абсолютной императорской власти, которую всю жизнь укреплял его покойный родитель.

На следующий день с утра Бэыдэ-Марьям объявил амнистию всем противникам централизаторской политики Зэра-Яыкоба. В тот же понедельник, 27 августа 1468 года, Бэыдэ-Марьям восстановил в каждой провинции традиционные высшие должности и ликвидировал большую часть должностей, учреждённых Зэра-Яыкобом. Вместо правителей провинций, назначенных императором и беспрекословно ему подчинявшимся, новый император торжественно короновал местных феодалов, независимость которых с таким трудом ликвидировал Зэра-Яыкоб.

Бэыдэ-Марьям предоставил каждой провинции и каждой этнической группе независимость во внутренних делах при условии уплаты ими надлежащей дани в императорскую казну. Главной целью Зэра-Яыкоба было превращение Эфиопской империи в единое государство. Бэыдэ-Марьям, наоборот, предоставил свободу отдельным областям, признал местные обычаи, не требовал единого управления.

Некоторым областным правителям новый император вернул старые титулы в соответствии с местными традициями и разрешил носить короны, то есть формально признал их самостоятельность. Правители бывшего султаната Йифат, подчинённого в 1445 году Эфиопской империи, получили право употреблять перед своим титулом имя Уоласма, что явилось знаком уважения со стороны нового императора местной традиции и правившего там издавна рода, обязанного платить дань только императору. Была ликвидирована должность правителя области Йифат, введённая Зэра-Яыкобом, – рак масэре.

Сановники, правящие в провинциях Амхара, Шоа, Дамот, стали носить при Бэыдэ-Марьяме титул цэхафе лам; в провинциях Ангот, Тигре и Кыдда – бахыр нэгаш; в провинциях Хадья, Гэнз, Доуаро – гэрад; в Гыддым – акацэн; в Гень – нэгусэ; в Годжаме – нэгаш.

Торжественно прошёл состоявшийся в первый же день правления императора Бэыдэ-Марьяма этот эпохальный шум шыр, в котором приняла участие вся светская и церковная знать Эфиопской империи. Сам император возлагал золотые короны на головы тех, кто совсем недавно был лишён постов и даже свободы, кто по воле Зэра-Яыкоба был устранён из политической жизни. И вот, стоило только Зэра-Яыкобу умереть, и за сутки весь абсолютизм рухнул.

Бэыдэ-Марьям во внутренней политике признавал свободу удельных княжеств, формально объединённых под скипетром императора, носившего титул ныгусэ нэгэст. Удельная политика нового императора была традиционной для разнородной в этническом отношении империи, чем перспективная линия Зэра-Яыкоба. Уже в период правления Бэыдэ-Марьяма увеличились заговоры и интриги группировок, соперничающих между собой в борьбе за власть.