Рваные судьбы - Татьяна Николаева

Она покорно уселась на коня перед Матвеем, и они понеслись домой сквозь ночь.

На следующий день Нюра делилась с Лизой:

– Вчера мы как вернулись домой, так Матвей меня прямо с ходу в спальню потащил. Уж не знаю, что с ним вчера случилось, а только он полночи не давал мне уснуть. Просто в последнее время он уставал на работе и редко звал меня. А вчера его как прорвало, видно, накопилось. Он у меня такой горячий, – говорила Нюра, стыдливо опуская светящиеся счастьем глаза.

Лиза радовалась за подругу, надеялась, что Матвей оставил дурные мысли и снова повернулся к жене, но тревога не покидала её. Лиза понимала, что доверчивая Нюра с её мягким беззлобным характером полностью во власти своего мужа, и только от его желания и прихоти зависит, сделает ли он её счастливой или превратит её жизнь в ад.

Лиза надеялась на лучшее. Но, к сожалению, больше не слышала она от Нюры восторга по поводу дальнейшей совместной жизни с Матвеем. Матвей резко переменился к ней после той ночи. Нюра была в растерянности:

– Ничего не понимаю, – говорила она, вздыхая. – Я думала, что у нас всё наладилось. Ведь было всё хорошо. А оно совсем не так, а всё как раньше. Даже хуже. Матвей приходит домой злой, как чёрт, бесится, меня ругает. Стал часто напиваться. А как напьётся – то ревнует меня, то гонит из дому.

– Гад какой! – негодовала Лиза. – Что же делать? Давай скажем Грише, пусть он с ним поговорит.

– Ты что?! – испугалась Нюра. – Не вздумай ничего сказать Грише. И вообще никому не надо говорить. Матвей на самом деле не такой. Он просто вспыльчивый. Но это всё ничего. Всё наладится. Всё образуется.

– Да ничего не образуется, – Лиза никак не могла успокоиться. – Гриша – твой брат, и друг Матвея. Матвей должен его послушать.

– Ой, Лиза, – вздохнула Нюра, – да никого он не послушает. Ему никто не указ. А Гриша так и подавно. Не боится он никого.

Нюра отвернулась в окно, и солнечные лучи осветили её лицо. Лиза что-то увидела; она ещё сама не поняла, что именно, но что-то на лице подруги привлекло её внимание. Лиза придвинулась ближе и глянула на Нюру – теперь она ясно видела ссадину и кровоподтёк на скуле Нюры.

– Что это? – спросила Лиза, нахмурившись.

– Где? – Нюра не поняла, но потом проследила взгляд подруги и махнула рукой: – Да, не страшно. На днях ударилась о дверцу шкафа. Не заметила, что она была открыта.

Лизу не удовлетворил ответ Нюры. И тогда она спросила:

– Ты правду говоришь? Ты действительно сама ударилась? Или это Матвей?

– Нет, что ты?! – забеспокоилась Нюра. – Матвей меня и пальцем не трогает. Он шумит, ругается, но руки не распускает.

Нюра казалась спокойной, но Лиза всё равно до конца не поверила этой истории.

– Ладно, Лизонька, я пойду уже, – Нюра поднялась, – а то скоро Матвей вернётся с работы. Так я ужин ему согрею.

Нюра ушла, а Лизу не покидали тревога и сомнения. Она понимала, почему бесится Матвей, понимала, что это она, Лиза – причина ярости Матвея, его грубого и жестокого обращения с Нюрой. Лиза понимала, но не могла ничего рассказать подруге. Да и что она могла ей сказать: «Что, мол, твой муж мне проходу не давал, а когда получил от ворот поворот, взбесился и теперь вымещает зло на тебе»? Как такое можно сказать? Это убьёт Нюру. Вот и молчала Лиза. Молчала и кипела бессильной яростью и ненавистью к тирану-Матвею. А однажды не выдержала, решила поговорить с матерью, спросить совета:

– Мама, скажите мне, что делать? Ведь Матвей доконает Нюрку. Я думаю рассказать Грише, пусть они поговорят по-мужски. Всё-таки Гриша считает Матвея своим другом. Пускай Гриша надоумит его. Глядишь, и послушает.

– Вряд ли, – ответила дочери Поля. – В таких делах братья, родители – не указ. Он – её муж, она – жена. Они сами разберутся. Не надо никого сюда вмешивать. Во-первых, ты этим только навредишь Нюре, ведь она поделилась с тобой по секрету. А во-вторых, у Григория твоего всё равно не получится приструнить Матвея, потому что он пустой болтун, и больше ничего. А Матвей жёсткий, и не боится он Григория твоего. К тому же, друг, который встаёт на пути к желанной женщине, перестаёт быть другом, и становится досадной помехой. Помни об этом, и не своди огонь с водой.

Разговор с матерью не только не успокоил Лизу, но и поселил новые тревоги. Теперь Лиза беспокоилась вдвойне.

– Хоть бы он пропал где-нибудь, – думала она, – прости меня господи, грех такое говорить.

6.

Но скоро все эти волнения и тревоги показались Лизе такими далёкими и неважными в сравнении с известием, обрушившимся на неё осенью, и навсегда поселившим боль в её сердце. Беда пришла в её дом к Павлуше, к её единственному сыночку. У него обнаружилась водянка головного мозга, как опасалась повитуха Бышиха. Лиза не могла, не хотела поверить в случившееся.

– Как такое могло произойти? Как?! – кричала Лиза. – Почему это случилось со мной? Господи, чем я провинилась? За что?

Лиза прижимала к груди Павлушу и целовала его ручки, каждый пальчик. По её щекам текли горячие слёзы и капали на ручку Павлуше, а он сидел у матери на руках, заглядывал ей в лицо и улыбался своей светлой счастливой улыбкой. Он не знал того, что было ведомо его несчастной матери.

– Сыночек мой, – плакала Лиза, – почему это с нами случилось? Мой родной, радость моя, почему я должна буду расстаться с тобой? Я не хочу. Не хочу! Господи, пусть лучше я умру, а он живёт здоровый и счастливый.

Лиза знала, что детки с такой болезнью долго не живут.

– Господи, пусть это будет неправда, – умоляла Лиза, обращая свой взор в небо, – это какая-то страшная ошибка. Это не со мной. Такое могло произойти с кем угодно, только не со мной. Пусть это будет просто страшный сон. Вот я проснусь, и кошмар кончится. Ну, пожалуйста, господи.

Но Лиза не просыпалась, и кошмар не проходил. В этом кошмаре она теперь жила постоянно. Когда первый шок миновал, и Лиза понемногу сжилась с этой мыслью, она перестала постоянно плакать, не хотела тревожить малыша. Лиза, наоборот, старалась радовать его. Теперь она всё время была с ним рядом, нигде ни на секунду не оставляла Павлушу, всё время с ним разговаривала, что-то рассказывала ему, спрашивала, как будто он мог ей ответить. А он только слушал